Маршал Уильям был благороднейшим
и славнейшим английским рыцарем. Положив свои ладони между ладонями Генриха II, он поклялся ему в верности и твердо держал слово. В последней битве на какое-то мгновение жизнь Ричарда оказалась в его руках, но в самый критический момент он увидел перед собой не мятежного принца, а сына короля и, изменив направление удара, убил лишь его лошадь.
Со смертью Генриха II война кончилась, и Ричард стоял рядом с маршалом Уильямом у постели мертвого короля Генриха Законодателя.
Когда мы встречались в последний раз, маршал, проговорил Ричард, вы пытались меня убить.
Сказал он это без всякой злости, просто указывая на изменившиеся обстоятельства. И Уильям, также без всякой хитрости и лукавства, ответил:
Я убил вашего коня, ваше величество. Мог бы убить вас, если бы захотел.
Этой одной фразой было все сказано, и Ричард, хорошо разбиравшийся в людях, правильно понял ее смысл. Маршал Уильям был человеком, готовым верой и правдой служить английскому королю, и переходил по наследству вместе с короной.
Я против вас ничего не имею, сказал Ричард и послал его в Англию со своими приказами.
Маршал Уильям проявил такое рвение, что поранил ногу, прыгнув на судно, которое должно было перевезти его через Ла-Манш, раньше, чем оно закрепилось у причала, а потому, когда добрался к вечеру до Винчестера в день спасения Кейт от костра, то сильно хромал. С его приездом, как по мановению волшебной палочки, все переменилось.
Альенора ехала по летним дорогам на этот раз под надежной охраной. И во всех городах и деревнях, на всех перекрестках собирались люди, желавшие посмотреть на женщину, о которой в течение многих лет ходили самые невероятные слухи, высказывались различные предположения. И глядя на нее, они приветственно махали руками и кричали: «Храни Господь ее величество» или, преклонив колени и крестясь, бормотали: «Боже, сохрани нашу королеву».
До известной степени проявленный энтузиазм был поверхностным дань всеобщего сиюминутного настроения, но чувства многих были вполне искренними и глубокими. Надежды Альеноры на то, что врожденное стремление англичан к справедливости в конце концов одержит верх, вполне оправдались. Повсюду от Лондона до последней крестьянской хижины были люди, считавшие, что с ней обошлись жестоко, несправедливо заключили в тюрьму, неизменно называющие ее «бедной королевой». Именно этих людей Альенора поразила сильнее всего. Они ожидали встретить несчастную сломленную старуху (ей исполнилось шестьдесят восемь лет чрезвычайно почтенный возраст для тех времен), больную и изможденную от пережитых страданий, ошеломленную и потрясенную внезапной переменой в ее судьбе, а увидели величавую, полную жизненной энергии женщину подлинно королевского достоинства. Альенора выглядела очень тонкой и бледной, но эта воздушность и белизна кожи придавали ее изящному лицу, с его горделиво поднятым носом, гладким лбом и запавшими глазами классическую красоту мраморной статуи. Даже в своей тюремной одежде и скромной накидке Альенора производила сильное впечатление. «Представьте себе, перешептывались собравшиеся, как она будет выглядеть в подходящем платье и увешанная бриллиантами».
Одно на первый взгляд жалкое событие, происшедшее недалеко от Гилфорда, в значительной мере способствовало увеличению ее популярности, особенно среди бедняков, и покорило сердца многих тысяч англичан, никогда не видевших свою королеву.
Через города и деревни, а также мимо групп любопытных, собиравшихся у дороги, кортеж проезжал медленно, но в других местах он мчался во весь опор. Альеноре не терпелось скорее добраться до Лондона и приступить к исполнению своих обязанностей: от имени Ричарда принимать свидетельства почтения и преданности влиятельных аристократов и готовить церемонию коронации, которая своим великолепием должна была затмить все прежние торжества. Итак, оставив позади Гилфорд, они ехали на хорошей скорости по почти пустынной дороге, когда им повстречались трое мужчин. У шедшего посредине руки были связаны за спиной, а два человека по бокам держали концы веревки. Все трое были покрыты пылью, и пот, катившийся градом по их утомленным лицам, прорезал в пыли четкие дорожки.
«Какой-то заключенный, подумала Альенора сочувственно. Как горько идти в тюрьму в такой прекрасный день».
Когда она приблизилась к троице, те скромно посторонились, пропуская пышную кавалькаду.
Куда вы его ведете? спросила Альенора.
Более пожилой из двоих, державших веревку, довольно грустно как отметила она сказал:
В Гилфордскую тюрьму, миледи.
В чем его вина?
Старик откашлялся, и его голос
сделался напыщенным, официальным.
В последнюю субботу он, вооруженный луком и стрелами, с собакой вступил в королевский лес в поисках оленя, а потому виновен в нарушении лесных законов его величества.
Это животное дважды вытаптывало мой небольшой участок с овсом, проговорил провинившийся безучастно и обреченно.
И каково наказание?
Не успел старик, деревенский констебль, ответить, как опять вмешался арестованный, который тем же тоном пояснил: