Заботливая Амария очень расстраивалась, видя, как часто Альенора замирала с иголкой в руке, устремив свой взор в пустоту, и как затем ее глаза медленно заволакивали слезы.
«Всемилостивая Матерь Божья, молила Амария в такие минуты про себя, сделай что-нибудь, отвлеки ее мысли от этой утраты».
А она посчитала это ответом на свои молитвы, когда действительно произошло что-то из ряда вон выходящее визит принца Иоанна. Он прибыл, с точки зрения Амарии, в самый критический момент. Все последние недели она не уставала уговаривать Николаса Саксамского заменить ненавистное Альеноре пиво вином, которое она охотно пила, и сырые дрова, которые больше дымили, чем горели, на сухие поленья. Чаще всего она наталкивалась на категорический отказ, однако этим утром ветреным, но солнечным ее просьба относительно непродолжительной прогулки на свежем воздухе в саду была удовлетворена, и она, довольная, помчалась к своей госпоже, чтобы поскорее сообщить радостную весть.
Ты умоляла об этом, желая мне добра, не так ли? сказала Альенора и, выглянув из окна, продолжала: И тем не менее, Амария, я останусь в комнате. На дворе очень ветрено
Но вы ведь любите ветреную погоду! Вы много раз говорили мне, что обожаете ветер, особенно когда он дует с востока, из Аквитании. А однажды при очень сильном ветре вы даже утверждали, что чувствуете запах виноградников.
А сегодня он мне будет неприятен, сказала Альенора и, отвернувшись от окна, зябко повела плечами.
Каким бы мелким ни показался этот эпизод, он был достаточно выразительным указывал на движение в опасном направлении.
«Стоит только апатии овладеть нами, и мы пропали, подумала Амария, стоит лишь распуститься, и тогда смерть. Десять лет мы стойко держались, надеясь, превращая каждую мелочь в событие, упорствуя. И мы сохранили здоровье и ясный ум. Десять лет подобно скале, выдерживающей натиск морских волн, а теперь начинаем осыпаться».
И притворно-весело Амария проговорила:
Ну что ж, меня это устраивает. Всегда с трудом переносила ветер. Я подброшу в камин дров, закрою занавески, и мы уютно поиграем в шахматы. Сегодня я обыграю вас. Вот увидите!
Но даже этим словам была присуща определенная горечь: в последнее время Альенора утратила прежний интерес к шахматам.
Не успели они расставить фигуры, как за дверью в коридоре послышался какой-то шум, затем в комнату, кланяясь и шаркая ножкой, вошел их тюремщик, за ним, толкаясь и ухмыляясь, ввалилась толпа пажей и вместе с ними Иоанн!
Он был достаточно умен, чтобы не сказать ничего, кроме слова «мама». Никаких объяснений причин его внезапного появления. Просто вот он собственной персоной, живой, улыбающийся и красивый. Все ее дети были красивыми и всегда нарядно одетыми. В данный момент он олицетворял их всех, весь ее выводок: трех прелестных девушек, выданных замуж и разбросанных по свету, покойного Генриха, Ричарда Аквитанского и Джеффри Бретанского.
С приездом Иоанна в замке поднялась суматоха. По его словам, зная, что неожиданный приезд застанет обитателей врасплох, он захватил с собой необходимые продукты. Затем он распорядился подготовить все для пиршества. Говорил же Иоанн главным образом об Ирландии. Потом, размышляя в более спокойной обстановке, Альенора осознала, что он толковал так, будто находился в этой стране весь период, который она провела взаперти в Винчестере. Но когда он очень смешно описывал обычаи и образ жизни ирландских вождей, подобные мысли показались бы неуместными. Он принес с собой дыхание внешнего, беспокойного
мира, а также рассказал о Джоанне, живущей на Сицилии, об Альеноре, которая вышла замуж за самого богатого короля и тратила огромные суммы, возводя дворцы, устраивая турниры и великолепные празднества, о Джеффри и его детях, о Ричарде, усмирившем непокорную аквитанскую знать. За какой-то час он согрел ей сердце и целиком изменил ее умонастроение. Она больше не была женщиной, потерявшей одного сына; она чувствовала себя матерью счастливой, благополучной семьи. Альенора уже не считала себя заключенной, лишенной всяких надежд. Ее младший сын, которого она до тех пор как-то не принимала в расчет, пришел ей на помощь. Но за столом, уставленным блюдами с олениной, апельсинами и фигами, а также бутылками вина из Бордо, о котором Альенора столько мечтала и которое Иоанн привез с собой, он внезапно сменил тему разговора.
До недавнего времени, сказал он, отец нужно отдать ему справедливость относился ко мне очень доброжелательно, но все-таки обращался со мной, как с ребенком. Сейчас положение изменилось. После моего возвращения из Ирландии и смерти Генриха он охотнее прислушивается к моим советам
Значит, он сильно переменился!
Именно так. Дорогая мама, вам едва ли захочется обсуждать со мной вашу ссору с отцом, но я уверен, что при правильном подходе ее можно теперь уладить.
Иоанн поставил локти на стол и положил подбородок на раскрытую ладонь левой руки. В голове Альеноры вихрем пронеслось множество разнообразных мыслей. Быть может, как раз изобретательному и хитрому Иоанну, а не грубоватому и прямолинейному Ричарду суждено распахнуть двери ее темницы? И не означало ли улаживание ссоры, что ей придется вернуться в Лондон и занять свое место среди людей, которые, в угоду Генриху, целых десять лет называли ее убийцей и распевали на улицах песни о ней и красавице Розамунде, песни, в которых странным образом важное, хотя и явно преувеличенное место занимали маленькая шкатулка для рукоделия и шелковые нитки для вышивания? И какое значение могла иметь новая склонность Генриха прислушиваться к советам? Решительно отбросив пока все эти мысли, она почти в старой привычной манере сказала: