Дверь внизу я запер, когда вошел, сказал он. И я надеюсь, сударыня, что остальные свои интриги вы будете осуществлять с осмотрительностью.
Затем, подхватив покачнувшуюся Альенору, он уложил ее на громадную постель.
Через три недели, когда широко задуманный план был успешно завершен и Альенора, герцогиня Аквитанская, стала женой принца Франции, когда непокорные и строптивые сеньоры ее герцогства преклонили колени перед молодым принцем и поклялись быть его верными вассалами, старый барон Годфруа, довольный собой и богатым поместьем, полученным в дар за усердие в сложном и опасном предприятии, уселся за стол и занялся непривычным для себя делом составлением письменного послания. Справившись в конце концов с письмом, он доверил его монаху по имени Одо, который принадлежал к свите, сопровождавшей принца в поездке из Парижа в Аквитанию. Проницательный взор барона распознал в монахе человека чрезвычайно ловкого, осторожного и неболтливого.
Это письмо, сказал Годфруа, нужно передать только самому королю.
Принц и госпожа Альенора не должны ни под каким видом узнать о его существовании.
Действительно ловкий и осторожный Одо тут барон не ошибся спрятал письмо в свою дорожную сумку и тщательно его берег. Однако передать письмо королю Франции ему не довелось. Пока французский принц с новой принцессой, свитой и несколькими рыцарями из Аквитании, пожелавшими последовать за своей госпожой в Париж, путешествовали жаркими летними днями по пыльным дорогам Турена, давно болевший Людовик VI скончался и был предан земле.
Письмо беспокоило Одо, и как только он прибыл в Париж, то не мешкая сразу же направился к аббату Бернару де Клерво, со смертью короля наиболее могущественному лицу Франции. Объясняя ситуацию, Одо подчеркнул:
Барон особо настаивал, святой отец, чтобы письмо не попало в руки принца. Но ведь принц теперь король
Весьма любопытная ситуация, заметил аббат. Дай-ка сюда письмо.
Без всяких колебаний он сломал печати и прочитал коряво написанные, но достаточно отчетливо выраженные мысли. Вначале излагались детали предприятия, так успешно завершенного, а затем говорилось:
«За обходительными и учтивыми манерами принцессы Альеноры скрываются далеко идущие и коварные замыслы, требующие пристального внимания. Предупреждаю вас об этом для принятия соответствующих мер, тем более что мой господин, принц французский, покорен ее красотой и чарами сильнее, чем можно было ожидать при столь поспешном браке. У меня есть неопровержимые доказательства ее хитрости, своеволия и стремления делать все по своему усмотрению».
Вы поступили правильно, сказал аббат Бернар. Письмо сугубо личного характера, воздает главным образом хвалу принцу. Эти слова, адресованные его отцу, который сейчас покоится в семейном склепе, только разбередят душевную рану. Сожгите его, Одо.
Но барон Годфруа правильно оценил достоинства монаха. Что-то полетело в огонь, затрещало и вспыхнуло ярким пламенем; что-то скрылось в рукаве широкой рясы Одо. Теперь в Париже существовало два человека, прочитавших предупреждение о том, что за учтивыми манерами новой королевы прячутся коварные замыслы и желание самостоятельно управлять. А поскольку оба стремились к тому же и не хотели иметь соперника, то они следили за ней так же пристально, хладнокровно и недоверчиво, как и хотелось барону Годфруа.
Глава 2
Город, которому в грядущие века предстояло стать синонимом легкомыслия и приобрести известность как «беспутный Париж», в описываемый нами период представлял собою нагромождение старых серых зданий, разделенных узкими улочками и сосредоточенных на острове посреди Сены. Дворец, куда Людовик VII привез молодую королеву, был построен как крепость в неспокойные времена королей династии Меровингов, а поскольку с тех пор ничего не предпринималось для его улучшения или обновления, то он постепенно ветшал и разваливался. Северное солнце тусклое и скоротечное в сравнении с длительным жарким летом юга никогда не проникало сквозь узкие окошки-бойницы в маленькие апартаменты, оборудованные в толстых каменных стенах. И на протяжении всей зимы, когда королева, охваченная тоской по родным местам и жаждавшая отвлечься от окружающего унылого однообразия, подходила к окну и выглядывала наружу, ее взорам открывались серые воды Сены, струившиеся вдоль серых зданий под серым, неприветливым небом. И с наступлением весны она приходила медленно и поздно было негде погулять, кроме как по тесным, грязным улицам или в небольшом дворцовом парке, где росли нагоняющие тоску смоковницы и кипарисы. В скученном городе не было места для просторного парка или сада. Они, как и леса, которые так любила Альенора, раскинулись на берегу реки туда вел мост, соединявший остров
с материком.
Париж был скучным не только внешне. Жизнь в нем и даже в грязном, закопченном дворце была бы более сносной, если бы протекала оживленнее и веселее, если бы королеве удалось привить здесь некоторые обычаи своей родины. При дворе герцога Аквитанского охотно принимали всякого, кто мог что-то хорошо спеть, увлекательно рассказать или занимательно показать, а потому в развлечениях не было недостатка. Более того, молодые мужчины и женщины двора, не желая ударить в грязь лицом, постоянно соперничали с профессиональными музыкантами и поэтами, оттачивая свое мастерство и доставляя удовольствие себе и другим. При дворе короля желанными гостями были только мрачные служители церкви и суровые воины. Лишь один раз в год, на Рождество, допускалось что-то похожее на забавы, но король Людовик даже не скрывал облегчения, когда затихали песни и хоралы, зеленые венки сняты с шестов, и лорд-распорядитель рождественских увеселений убирал свою мантию в сундук до следующего года.