Слова «лорд канцлер» все еще звучали в ушах Альеноры, когда она сказала:
Я очень рада, Генри, что нашелся кто-то, способный взять на себя часть груза. Я старалась изо всех сил, но даже в данный момент там лежит вот такая куча, она показала ладонью высоту, бумаг, требующих твоего внимания. Но, она заколебалась, Генри, я знаю: ты смеешься над моими женскими предчувствиями и предсказаниями, как ты их называешь, хотя нередко я оказываюсь права Я думаю еще об одной вещи, которая не выходила у меня из головы все эти годы и которая касается Тома Бекета.
И что же это такое?
В нем есть что-то возможно, во взгляде или голосе, напоминающее аббата Бернара.
Ты не должна из-за этого относиться к нему пристрастно, поспешно сказал Генри: он много слышал о том, как аббат Бернар обошелся с Альенорой, и знал, насколько импульсивно она судит о людях, которые ей нравились или не нравились. Бернар был фанатиком. Теперь, когда он мертв, они толкуют о причислении его к лику святых. Ты об этом слышала. Святой Бернар, ха! И я всей душой поддерживаю идею. Он сделал все, чтобы разрушить твой брак с Луи, за что я ему чрезвычайно благодарен. Генри обнял тяжелой рукой Альенору за плечи и крепко прижал к себе. Но не бойся, от Тома Бекета и не пахнет святым. Он еще более земной, чем я; ест разнообразнее и одевается лучше меня. Могу в этой связи рассказать тебе забавную историю. Он был в Йорке и проехал со мной часть пути в сторону Честера, чтобы, экономя время, по дороге обсудить его новые обязанности. Сразу же за Йорком нам повстречался нищий-калека, грязный и полуголодный, его лохмотья развевались на ветру. Ни у кого из нас не оказалось мелких монет. Мой кошелек хранится у Фоулкса, а Бекет, рассчитывавший проделать со мной одну или две мили, оставил свой кошелек дома. Тогда я сказал: «Отдай ему свой плащ, Том. У тебя есть еще, а в Библии говорится что-то о человеке с двумя плащами, отдающем один бедняку». Раздосадованный Бекет ответил: «Но плащ совсем новый, я надел его в вашу честь. А что касается Библии, то всем известно, что сам дьявол, если ему выгодно, сошлется на Священное Писание». «Ты называешь меня дьяволом, Том Бекет? спросил я. Хорошо, вот он перед тобой с копытами, когтями и всем остальным». И я сдернул с его плеч плащ и бросил дрожащему от холода нищему. Если бы ты только видела выражение лица Бекета!
Вспоминая, Генри покатывался со смеху, не обращая внимания на то, что Альенора, по-видимому, не поняла шутки; вероятно, он считал, что у женщин просто недостаточно развито чувство юмора.
Бархат, добавил он, алый бархат, подбитый прекрасным собольим мехом. Однако шутка шуткой, а я приказал изготовить Бекету новый плащ, еще лучший.
Но я не сомневаюсь если бы ты как следует попросил его отдать плащ нищему, он сделал бы это без особых возражений. По крайней мере, мне так кажется.
Но тогда было бы не смешно и неинтересно. Если бы ты только видела, какую я скорчил рожу и как зарычал наподобие дьявола и стащил с него плащ. Я рассказал тебе об этом, чтобы показать,
насколько ты ошибаешься, сравнивая его с Бернаром. У того был бы плащ, от которого отвернулся бы даже нищий, а он, то есть Бернар, настоял бы на том, чтобы король отдал свой. Разве я не прав?
Абсолютно прав, именно так все бы и произошло, согласилась Альенора.
И тем не менее какой-то осадок остался у Альеноры от этой истории. Быть может, предчувствие грядущих событий. Вроде бы ничего особенного: двое взрослых мужчин забавлялись, как дети И кроме того, шутка позволила Генри немного разрядиться, заставила его смеяться. Ведь в это время он ехал в Честер, где его ожидали ужасные вещи. Бедный Генри!
А сейчас пойдем, сказала Альенора, уложим твои бедные ноженьки в постель. Я сама помогу тебе. Мне кажется, что только когти дьявола в состоянии стянуть с тебя носки.
Оба вспомнили историю с Бекетом и весело рассмеялись.
Предостерегающий намек Альеноры на своеволие Бекета не прошел бесследно. Он запал в голову Генриха и остался лежать до поры до времени забытым. Так лежат обыкновенно скрытые под снегом зерна озимой пшеницы, дожидаясь своего часа.
Глава 11
Были у нее и еще дети. Джеффри, родившийся в 1158 году и получивший титул графа Бретанского, девочка, увидевшая свет в 1161 году и по настоянию Генриха крещенная Альенорой, затем Джоанна и, наконец, Иоанн. Наклонившись над колыбелью последнего сына, Генрих с кислой улыбкой произнес:
Бедный ребенок, для него не осталось ни титула, ни земель. Несчастный маленький Иоанн Безземельный.
И это прозвище за ним сохранилось. Втайне Альенора любила Ричарда сильнее других своих детей, но обращалась со всеми одинаково строго, хваля за хорошее поведение и наказывая за непослушание и проказы; они ничем не напоминали кротких и смиренных Капетингов; и Альенора недаром звала их «орлятами». Но когда дети все вместе находились в одной комнате, ее взор чаще всего задерживался на Ричарде, и вовсе не потому, Что он был самый красивый в этом отношении Ричард все-таки уступал Генриху и Джеффри, просто что-то в нем радовало Альенору; Ричард во многом походил на нее. По какому-то странному капризу судьбы, Джеффри и Генрих отличались легкомыслием и поверхностным отношением к жизненным ситуациям. От отца они унаследовали склонность к шуткам и розыгрышам, а от матери пристрастие к изящным вещам. Все серьезные черты характера, присущие родителям, казалось, достались одним девочкам; они сильно напоминали ей собственную мать, которую часто в детстве ставили в пример, желая показать, какой должна быть благородная женщина всегда живой, но не своевольной, веселой и нежной. А Ричард хотя и самый необузданный из детей мог внять доводам рассудка, обладал разнообразными талантами: обожал музыку и поэзию, мог уже с ранних лет сочинять песни, слова и мелодию к ним, был прирожденным наездником и фехтовальщиком и с возрастом добился выдающихся успехов во всех мужских занятиях. Альенора любила его и часто, думая, что не должна быть пристрастной, давала ему хорошую взбучку.