Душа Владимира Вольфовича, отрешившись от мелочных забот этого бренного мира, направилась туда, где нет ни времени, ни пространства. Долгий путь по тёмному туннелю, в котором она внезапно очутилась, наконец-то закончился ярким светом. И энергетический сгусток, всё время пытающийся принять форму своего последнего тела, вывалился в пронзительно-белую пустоту.
Глава 2 Выбор
Перед Шириновским предстал до безобразия знакомый образ. Характерная желчная ухмылочка на землистом лице, с такими узнаваемыми истерическими складками у рта и обманчиво-мужественной линией скул не оставляла никаких сомнений.
Немтсов, ты, что ли
Ну, фамилий здесь нет, уклончиво ответил ему человек. Или его душа?
Впрочем, ни этот человек, ни его душа никогда не привлекали Владимира Вольфовича. Он всегда был смешон, нелеп, скучен. Зануда и карьерист в худшем смысле этого слова.
Шириновский невольно улыбнулся, вспомнив лощеного Немтсова, обтекающего в прямом эфире далекого девяносто пятого. Или шестого? Нет, все же пятого.
Улыбаться внезапно расхотелось, и вовсе не из-за проблем с памятью. Просто его бывший оппонент вот уже несколько лет как лежал в могиле, убитый украинцами у Кремлевской стены. Дураки указывали на гаранта, но он-то знал
А что у тебя с глазами, Боря? хрипло выдавил из себя Шириновский.
Он до сих пор толком не понимал: ни того, где находится, ни того, что с ним случилось и что его ждёт. Вот откуда здесь, спрашивается, взялся его давний знакомец? Причём такой же давний, как и мертвый?
Нравится? все тот же скучный голос, разве что без флера близкого скандала. Вот только пустые до выбеленной кости глазницы и голая кость вокруг несуществующих глаз превращала старого знакомого в жуткую пародию на него самого.
Не очень.
Знаешь, кто меня тогда? Немтсов не озвучил вопрос до конца, но этого и не требовалось.
Не до конца. В смысле, заказчика. Доказательств, сам понимаешь Давай, ты мне скажешь, прав я или
Я и сам не знаю. Они не представились. Просто застрелили. Да это уже и не важно.
А что важно?
Владимир Вольфович почувствовал, что странный разговор резко приблизился к своей сути. И сейчас он, наконец, окончательно удостоверится: это всего лишь сон, горячечный бред после очередного выхода из комы!
Я разве не сказал? Ты умер, слегка злорадно заявил ему Немтсов.
А ты никак апостолом Петром заделался? Или Смертью подрабатываешь мгновенно вспыхнул Шириновский, Все губернаторы Нижнего получают такие повышения
Остынь. Я уже целую неделю тут торчу. Жду, пока кто-нибудь не согласится вместо меня.
Окстись! Какую неделю? У нас две тысячи двадцать третий на дворе! воскликнул Владимир Вольфович и чуть не подавился собственными словами. Аж горло сперло от злости и несправедливости! Был. Пока я не.
«Почему всякая мразь продолжает жить, а он Он ведь еще ого-го! Дожить бы до новых выборов, а там и за кресло президента можно было бы побороться. Хватит, засиделся на своем месте!» вспыхнул праведным гневом Шириновский.
Не отвлекайся, мрачно бросил Немтсов, словно подслушивал его мысли, прошло и прошло. Мне же лучше. И так сидеть надоело, а если б еще и время так же быстро текло, я бы вообще, наверное, свихнулся. Лучше так.
Чего ты ждал-то?
Не «чего», а «кого», поправил его бывший оппонент. Тебя. Ну, или кого-нибудь похожего. Только не Стрелкова! Его я вообще не перевариваю. Лучше вдвое дольше здесь
проторчать, чем его обрадовать. Ну, и не этих сепаратистов.
Каких еще сепаратистов? Они же наши!
Наши-ваши, руки прочь от Ук
Ах ты, гнида!
Беседа опять зашла в тупик, когда два бывалых политика с пустыми провалами вместо глаз принялась охаживать друг друга со всей своей виртуальной немощью. Здесь, в безвременье их дуэль могла продолжаться часами, днями, неделями Или другими временными отрезками, полностью бесполезными за пределами материального мира.
Все? Успокоился? спросил Немтсов, отскочив немного в сторону.
Я тебе еще за девяносто шестой не до конца втащил! Мразь! Подонок! продолжал буйствовать Шириновский, воинственно выпятив грудь и вновь бросаясь на давнего противника.
Девяносто пятый, непроизвольно поправил его Немтсов и неожиданно плюнул в оппонента.
Однако действо сие успехом не увенчалось, и оба невольно замерли, когда из его рта не вырвалось ни капли жидкости.
Ведь их тела лишь казались реальными, но в действительности таковыми не являлись. Не вздымалась грудь, не мучала одышка, не стучало сердце, не болели места ударов после пинков, и не появлялись синяки и ссадины от удачных неприятельских атак. Как будто пинаешь войлочный манекен. Ни боли, ни удовольствия, ни даже ощущения удара.
Это было глупо. Мы оба уже мертвы!
Ха! И это мне говорит проигравший неудачник? Сколько раз ты, подонок
Девяносто пятый. Помнишь его, да?
Апельсиновый сок? Помню, ага, как ты меня вывел из себя, мерзкий еврей!
От еврея слышу! А помнишь, насчет чего мы спорили?
Говорили об украденных деньгах в Нижнем
Да, я еще сказал, что нижегородцам это неинтересно, и уткнулся в плейбой. А ты назвал меня мразью и полез в драку!
Да, да! Так всё и было! Я не все помню, но помню, как ты искал моё интервью про количество оттраханных мною баб.