Мы не буржуазия! откликнулся одинокий голос из толпы.
Это повашему! парировал Авинов. А побольшевистски если, то всякий, кто не пьянствует, а пашет, у кого есть хоть одна коровёнка буржуй! «Красные» же не могут ничего создавать, им бы только отнять да поделить, как разбойникам! И кому вы тогда пожалуетесь, если, конечно, уцелеете и не подохнете с голоду? Полициито нет, а всю власть вы сами же отдали Советам, где нынче засели одни большевики! С кем им советоваться? Они ж как те кукушата, всех птенцов поскидывали из гнезда и эсеров, и меньшевиков, и анархистов. Клюв раззявили пошире и корми их! Думаете, зря они так нас ненавидят, «белых»? Не зря! Потому что мы хотим навести порядок! Хотим всех крестьян наделить землёй и оберегать их хозяйства, мир и покой! Не верите?!
Авинов сделал широкий жест, указывая на Эльснера:
Вот, пусть его превосходительство генералгубернатор скажет!
Евгений Феликсович, кряхтя, взобрался на доски и величественно сказал:
Верховный правитель России генерал Корнилов подписал «Закон о земле». Вот здесь, Эльснер потряс толстой пачкой документов, дарственные на землю! Это государственные бумаги, по которым каждому из вас будет передано по тридцать десятин пашни! Мы не хотим никого из вас подкупать, у нас иные намерения вселить в вас спокойствие и уверенность. Вам, как бойцам Отдельной Кавказской армии, при делёжке отойдут лучшие земли, и это будет ваша полная собственность, священная и неприкосновенная! Никто её у вас не отберёт! Но, повторяю, дарственные будут вручены по окончании службы бойцам. Бойцам, а не дезертирам!
Пока Эльснер говорил, Авинов с беспокойством наблюдал за оживлением в толпе ктото толкался среди моря голов, перекрикивая генералгубернатора, и вот взвился клич:
Не слухай контру! Бей «белых», братва! Долой войну и да здравствует советская власть! Коли генералов!
И толпу словно прорвало народ расступился, пропуская отряд солдат и матросов с винтовками наперевес. «Ещё немного, и конец» мелькнуло у Кирилла. Но тут свой ход сделал генерал Марков. Он слетел вниз, навстречу наступавшим, и закричал:
Генералов колоть?! Да если бы тут был хоть ктонибудь из моих «железных» стрелков, он сказал бы вам, кто такой генерал Марков!
Я служил в 13м полку, неожиданно отозвался какойто солдат, невысокий и плотный, светлоглазый и очень спокойный типичный чалдонсибиряк.
Ты?!
Марков с силой оттолкнул несколько окружавших его нижних чинов в красных фесках, быстро подошёл к чалдону и схватил его за ворот шинели.
Ты? Ну так коли! Неприятельская пуля пощадила в боях, так пусть покончит со мной рука моего стрелка!
Толпа заволновалась ещё больше, но гул шёл уже восторженный. На дороге у отряда, науськанного большевистскими агитаторами, встали крепкие мужики в шинелях и заорали:
Осади
назад! Чего прёте, как с цепи сорвались? Стоять! Пущай народ сам разберётся!
Захлопали выстрелы, толпа зашаталась, заколобродила, пошла стенка на стенку.
К Маркову подскочил давешний сибиряк и неуверенно, отвыкнув козырять, отдал честь.
Ефрейтор Селезнёв, ваше превосходительство!
Собирайте своих, унтер Селезнёв, моментально отреагировал генерал, всех, кто с башкою дружен!
Есть! осклабился чалдон и пропал в толпе.
Между тем к пристани подошли катера с подкреплением, а затем причалила самоходная баржа, «оприходованная» в порту смекалистым Елмановым. На берег высадились сотни три корниловцев во главе с Митрофаном Осиповичем. Кирилл сразу почувствовал облегчение. «Отобьёмся!»
«Зиночка» выкатил пулемёт «максим» и выдал очередь в воздух. Это малость отрезвило головы, захмелевшие от безвластия и безнаказанности, но не успокоило окончательно среди солдат царили разброд и шатание. Одни склонялись на сторону «белых», другие цеплялись за вольницу, а третьи колебались, разрываясь надвое. Да и было отчего. До революции на воротах в парке таблички висели «Вход собакам и нижним чинам воспрещён!», а теперь всё стало можно, всё было дозволено. Офицеры приказывают позицию сменить, а ты им: «Да пошли вы! Тут окопы сушее!». Станет прикапываться их благородие, а ты его штыком в пузо и ничего за это не будет! Полицию разогнали, жандармов постреляли, трибуналы запретили не жизнь, а малина! Легко ли было отказаться от такойто воли да заново впрягаться в ярмо дисциплины? Тото и оно Дык, ёлыпалы, ежели господа сами землю дают чё делатьто?.. Вот и думай тут
Толпа это страшная сила. В ней властвуют инстинкты разрушения, ибо народ, сходясь вместе и растворяясь друг в друге, превращается в сброд, в безличностную серую массу. Человек в толпе оборачивается безликим атомом, интегральной единицей, несчитаемой песчинкой, он теряет ум и совесть, подчиняясь законам стада, слепо, безрассудно идёт за вождём или механически повторяет движения соседей, умножая общее разрушительное действие