Шо скаже нарком? всем телом повернулся Ковтюх.
Антонов набрал воздуху в грудь и заговорил:
Когда мы разобьём кадетов, нам скоро снова придётся воевать нам придётся либо обороняться, либо мы вынуждены будем вести наступательную войну, освобождая рабочих и крестьян стран империализма! Старый офицер умер он не подходит к массе красноармейцев. Командир должен знать и понимать дух своих войск старый офицер на это не способен! Советская республика должна воспитать своего красного командира. Республика должна ещё перевоспитать армию армия у нас просто революционная, но не коммунистическая армия. Вся надежда на вас! И среди вас уже выросли настоящие красные командиры! Владимир замолчал ненадолго, а затем торжественно провозгласил: Товарищи! От имени и по поручению наркомата, разрешите наградить товарища Ковтюха золотым портсигаром с надписью: «Бессмертному рейдисту командиру 1й колонны Таманской армии т. Ковтюху на память от наркома Троцкого».
Хлопцы радостно взревели, начали стрелять вверх, а побуревший Епифан неуклюже принял награду, растроганно бормоча: «Добре, хлопьята, добре»
Золотые часы, поднял голос «Штык», с надписью: «Славному командарму Таманской армии т. Матвееву от Донского ревкома!»
Наградив командарма, Антонов передал ему и Почётное Красное знамя.
Мы выступаем в беспримерный поход, заголосил Владимир. Наша цель Новороссийск! Там мы соединимся с матросами Черноморского флота, наши силы прибудут, и мы сметём контрреволюцию Корнилова!
В рёве толпы утонули последние слова наркома, и лишь хрипун Ковтюх переорал армию:
Хлопцы, я хочу сказать На вас вся надия!
Матвеев стал выкликать батальонных да ротных:
Гриценко! Глот! Карпезо! Хлонь! Хвистецкий! Ганжа! Куцай! Хилобок! Чтобы всё было как следует! Овёс не жалеть, коней накормить досыта. Патроны раздать по двести пятьдесят штук и наполнить двуколки. Через час седловка, а теперь по своим частям галопом!
Нарком гордо посмотрел на Дашу, но девушка будто и не замечала разводимой им суеты. Задумчиво и пытливо глядела она на горы впереди, прячущие море.
«Господи, подумал Штык, приходя в раздражение, и чего я так выпендриваюсь перед нею?..» Владимир прекрасно знал ответ, но обида была сильнее и горше, она застила правду
Часом позже разномастная толпа таманцев, громадный отряд в тридцать тысяч сабель, разобрался по три колонны и выступил в поход.
Песенники, гаркнул Ковтюх, вперёд!
Запевалы
подкрутили усы, переглянулись. Поворотясь к ним, встряхнули бубнами казаки, ехавшие по бокам бунчужного.
Глухо загудели бубны, и тот в лад вскинул бунчуком, гремя серебряными тарелками да бубенцами. Всё веселей под пальцами и рукоятками нагаек выбивали бубны плясовой перебор, всё громче гремели они и звенели тарелочками да тарелками, когда запевалы, толкнув один другого локтем, разом подняли высокий и разухабистый припев:
Гей, нумо, хлопци, до зброи,Герц погуляты, славы добуваты
Гей, чи пан, чи пропав,Двичи не вмираты!
Гей, нумо, хлопци, до зброи!
Нам поможэ вся голота
По усьому свиту
Волю добуваты!
Раскинулось в степи невеликое сельцо хаты, плетни, голые сады, сквозистые свечи пирамидальных тополей. Как называлось село, Даша так и не узнала таманцы, оголодавшие на марше, бросились селян грабить.
Армия налетела, вмиг заполонив кривые улочки и дворы. Крики и ржание захлестнули, забили собой собачий лай, коровье мычание, горластый петушиный крик, детский рёв и бабьи переклики, перепутали всё, смешали в нестройную разноголосицу.
Бей их! неслись яростные вопли нападавших и оборонявшихся. Не оставляй для приплоду!
Куды?! Твоюто мать!
Вторая рота, бегоом!
Береги патроны, як свой глаз!
Не допускать до садов, до садов не допускать!
Запаливай, Тарас! Чого нэма?! Гранатами запаливай та спичками!
Бей их, христопродавцев!
При вперед, бильше никаких!
Аа, ссволочи!
Эй, Грицько, слышь та слышь ты!
Отчепысь!
А, мать их суку! Анахвемы!
Щоб вы подохлы тут до разу!..
И вот поднялись столбы дыма, они рвались вверх, вспухая клубящимися громадами. Дико заревела скотина, поднялся бабий вой, тончая до визга.
Боже, боже мой шептала потрясённая Даша. Да что ж вы творите? Это же не «белые»!
Такова народная воля, девочка моя, вздохнул Антонов. Народный гнев! Они мстят.
Кому? горько спросила Полынова.
Всем!
Таманцы выбирались из горящего села, хвастаясь добычей. К «Штыку» пристроился Василь Ганжа, командир 1й роты. Он носил высокую баранью шапку, а воротники куртки, гимнастёрки и нижней рубахи никогда у него не застегивались грудь была кирпичнокрасного цвета. На поясе у Ганжи висела пара гранат на длинных деревянных рукоятках, шашка и револьвер, за плечами винтовка. Видать, слыхал он сказанное Дашей и решил высказаться в защиту товарищей без злобы, весело даже:
У нас вышел весь провиянт, барышня. Что же нам с голоду издыхать? Всю жизнь на революцию положили! А с одной воды тильки живот пучить, хочь вона наскрозь прокипить!
Я понимаю упавшим голосом сказала девушка.
Полынова, Антонов и Ганжа отправились на рысях к левому флангу, где стоял деревянный дом какогото кулака добротный, под железной крышей.