Знаешь, сказал Авинов, я в походе всякого насмотрелся. Бывало, что те, с кем я ходил в атаку, просто мстили «красным» за убитых родных, за поруганную Россию, за свою испакощенную судьбу. Бывало, что и невинных расстреливали. Что ж, люди есть люди. Всякие среди них попадаются, но всё же выродков в Белой гвардии куда меньше, чем в Красной армии. Ваши буквально осатанели, отринув и стыд, и совесть, утратив человеческий облик, изгадив душу. Я помню, как в одной из станиц видел лошадей, которых красные конники покрыли церковными ризами вместо попон. Помню и несчастного попа, которому выпустили кишки и волочили батюшку, тягая за них, по всему майдану. Это я называю жестокостью. Ладно, чтото я разговорился Оружие есть?
Нет! вздёрнула носик Даша. Можешь обыскать!
Тогда держи, сказал Кирилл, будто не замечая вызывающего тона, и протянул девушке «маузер». Пригодится.
Ччто? растерялась Полынова. Ты меня даже не задержишь?
Нет, спокойно ответил Авинов.
А тебе известно, сказала Даша запальчиво, что у нашей группы было задание найти тебя, повязать и доставить в Таганрог, в штаб наркома по борьбе с контрреволюцией?
К Владику? улыбнулся Кирилл понимающе.
Лицо девушки сморщилось, принимая жалкое выражение.
Как же этот дурак отпустил тебя? На войне и убить могут.
Даша бросилась вон, и Кирилл окликнул Саида:
Пропусти её!
Батыр послушно посторонился.
А с этими что делать? спросил текинец, кивая на трупы.
А это пускай уж хозяин сам разбирается, пробурчал Авинов, я к нему в божедомы не записывался. Пошли отсюда.
Отмахиваясь от счастливого мужика в кальсонах, патрульные вышли на улицу, а Кирилл затаил дыхание, всё ещё чувствуя слабый аромат Дашиных духов, волнующий и горький.
Глава 12
«ВОЛЧЬЯ СОТНЯ»
Из «Записок» генерала К. Авинова:«Андрей Григорьевич Шкуро всегда отличался энергией и склонностью к авантюрам. К первой награде ордену Святого Станислава 3 й степени его представили за доблесть, проявленную в стычках с персидскими разбойниками шахсеванами.
Грянула германская, и есаул Шкуро отправился на Юго Западный фронт. В Галиции он командовал взводом в семнадцать сабель, изрядно погуляв по немецким тылам, заработав заветную клюкву орден Святой Анны 4 й степени на шашку с красным темляком.
Дослужившись до войскового старшины, Шкуро сколотил из самых отчаянных казаков Кубанский конный отряд особого назначения и дал немцам такого жару, что те не знали куда деваться, назначив за голову Андрея Григорьевича шестьдесят тысяч рублей золотом.
Февральская революция смешала всё в России. Шкуро не мог сдерживаться, наблюдая за тем, как разлагается армия, плюнул на всё и подался в Персию, к генералу Баратову.
Буду драться с турками, орал он, с курдами, с самим чёртом! Только бы не видеть этих проклятых митингов и этих митингующих рож!»
Ты кто? хрипло спросонья осведомился Шкуро. Прочистил горло и добавил: Чего надо?
Я Георгий Победоносец! глухо возговорил старик. Веди казаков, молодой воин, и спаси русский народ, избавь его от большевиков! Будь милосерден к людям, и ты всё одолеешь!
Гнусавым голосом он запел псалмы. Опираясь на резной посох, отошёл с чувством исполненного долга, а Шкуро свесил ноги с телеги, на которой почивал, и потряс головой.
Сенька! кликнул он «адъютанта», пройдошливого казачка, и тот явился, вытягиваясь во фрунт.
Это что за старый хрен тут бродит?
Конопатый Сенька, выпустивший кудри изпод лихо заломленной папахи, поглядел вслед старому казаку, громко, с выражением цитировавшему Священное Писание, разбавляя церковнославянский сочными прибаутками, и сказал:
Та цэ ж юродивый! Ходыть по станицам, та бисов гоняе. Говорыть, що «красные» отродье сатанинское!
Похоже проворчал Шкуро.
Накинув бурку на плечи, он приблизился к роднику и набрал в ладони
чистейшей воды, ледяной и шипучей. «Ачису» говорили про неё кочевники «кислая вода», а вот кабардинцы нашли куда более возвышенное прозвание «нартсанэ», что значит «богатырский напиток».
Напившись вдосталь, полковник крякнул довольно, поднялся, отряхивая влагу с рук, и огляделся, щуря зоркие глаза.
Его «волчьи сотни» стояли в черкесском ауле сакли были разбросаны по узкой извилистой долинке, зажатой пологими лесистыми склонами гор. Перепутаница домов, полей и огородов покрывала долину лоскутным одеялом с бахромою садов.
За распахнутыми воротами дома Устоковых, где нашёл приют Шкуро, прямо на улице малышня играла в гур и кричала те, кто постарше, захватили ямки, вырытые в снегу, и гоняли младшего, не давая ему забросить деревяшку в пятую, свободную копанку. Через улицу, на «мужской скамье», восседали трое аксакалов. Углядев полковника, они сдержанно поклонились.
Андрей Григорьевич довольно ухмыльнулся ему нравилось людское внимание.
Небольшого роста, молодой, нервный, весёлый, беспечный, с простым лицом, загорелым и обветренным, с длинными жёлтыми усами, Шкуро подкупал своей удалью и бесшабашностью. Казаки и даже горцы тянулись к нему, свято веря в удачу Андрея Григорьевича. Позовёт их ад тушить с ведром воды пойдут! И загасяттаки пекло!
Эй, Тагир! окликнул Шкуро своего кунака.