Мы уходили в степи и понимали, что вернуться можем, только если будет на то воля Божья. Но нужно, нужно было зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы! И вот эта точка воссияла!
Гул прошёл по строю, по толпе зрителей, а затем Шапрон дю Ларрэ, взявший на себя роль герольда, торжественно провозгласил:
Верховный правитель России, Генерального штаба генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов!
Поднялся восторженный крик, поддержанный стаями птиц, сорвавшимися с крыш и с веток деревьев. С улыбкою отломив кусочек от поднесённого каравая, Корнилов макнул его в соль и положил в рот. Прожевав хлеб в полнейшей тишине, Верховный заговорил резко и громко:
Спасибо, мои орлы! Благодарю вас за блестящее дело. Низко вам кланяюсь! Тут он повернулся к депутации кубанских казаков, и голос его приобрёл суровые нотки ни дать ни взять «царь гневаться изволит». Вашего атамана я уже снял, сказал Корнилов, за то, что бросил город, отдав Екатеринодар на растерзание большевикам. Кубанскую раду я распускаю радяне добивались трибуны и портфелей, вот и сговорились отделиться от России, в угаре самостийности провозгласив Кубанскую Народную Республику. А я не позволю кромсать единую державу на жалкие уделы! Никакого двоевластия я более не допущу!
Тут из толпы донёсся голос:
И какая власть будет в Екатеринодаре вместо?
Назначим в город генералгубернатора, весомо ответил Алексеев. Предлагаю на эту должность генераллейтенанта Деникина Антона Ивановича. Надеюсь, возражений нет?
Площадь прошумела, зароптала, но живо успокоилась.
Покидая Дон, выходя в поход, продолжил Корнилов, мы не предрешали форм будущего строя, ставя их в зависимость от воли Всероссийского Учредительного собрания, кое хотели созвать по водворении в стране правового порядка. Но ныне я понимаю это было нашей ошибкой. В России победит тот, чьи цели поймёт и разделит народ! Наша цель объединение различных частей России в широкую федерацию, основанную на свободном соглашении и на общности интересов. Наша цель самая широкая автономия составных частей Русского государства и крайне бережное отношение к вековому укладу. Наша цель немедленный приступ к аграрной реформе для устранения земельной нужды трудящегося населения, для укрепления права бессословной частной земельной собственности. Наша цель немедленное проведение рабочего законодательства, ограждающего трудящиеся классы от эксплуатации государством и капиталом. Наша цель единая, великая и неделимая Россия!
Тут уж толпа не выдержала загалдела, загомонила, горячо одобряя и поддерживая Верховного правителя.
Из дверей собора вышел старенький священник с седою окладистой бородой и в серебряных очках. Генерал Алексеев почтительно спросил его:
Можно начинать, батюшка?
Батюшка, не скрывая счастливой улыбки, мелко закивал.
Смирноо! разнеслась зычная команда. На молитву, шапки долой!
Добровольцы и статные седые генералы, и безусые гимназисты обнажили головы.
С Рождеством Христовым, братцы! разнёсся над площадью голос Корнилова.
Урааа! грянули «братцы» в ответ. Покорнейше благодарим, ваше высокопревосходительство!
Солдаты клали на лбы тяжёлые мужицкие кресты и низко кланялись. А батюшка запел неожиданно низким и мощным басом:
Спаси, Господи, люди твояИ благослови достояние твое
Авинов шагал по ночной Графской улице, ведя за собой патруль отделение текинцев. Прямо за его спиной шёл вперевалочку великан Саид, очень довольный новыми сапогами. Сбоку ковылял Махмуд его задела красноармейская пуля.
Авинов вторые сутки не спал, но настроен был бодро. В нём всё ещё тлело дневное воодушевление, тот подъём, который он ощутил при оглашении «корниловского манифеста». Пожалуй, даже не сами цели Корнилова вызвали в нём всплеск эмоций, а то, как показал себя Лавр Георгиевич, как себя поставил, Кирилл увидал истинного Верховного правителя России, испытывая гордость за принадлежность к Белой армии.
Саид стал о чёмто спорить с Абдуллой, и Авинов весело прикрикнул:
Разговорчики в строю!
Батыр мигом смолк, но Кирилл будто видел его широкое лицо и зубастую улыбку.
Смотрите в оба, построжел поручик, а то нарвёмся ещё
Белогвардейские патрули бдили по всему Екатеринодару, частенько натыкаясь на скрывавшихся большевиков, в бедном рабочем предместье Дубинка пряталась целая сотня. Иные из «красных» быстренько ухватывали суть происходящего, бросали оружие, переодевались и будто растворялись в толпе горожан. Но находились и те, кто отказывался признать поражение. Такие были вооружены, очень опасны и всегда готовы исполнять приказы бывшего военного коменданта Сошенки: «Я инвалид, и, как поставленный во власть коменданта, слежу за свободой и искоренением всякой сволочи, которая не хотит замазать свои белые руки. Предупреждаю всю буржуазию, что за нарушение правил, выказанных против трудящихся, буду беспощадно расстреливать негодяев трудового народа» Впереди показался человек в солдатской шинели без хлястика, однако в свете фонаря блеснули погоны и странно привешенные аксельбанты. Увидав патруль, он резко свернул в сторону.