Казанович овладел кирпичным заводом! послышался ломкий басок. Это на берегу Кубани, в полпути от города!
А Марков возьмёт артиллерийские казармы! сказал Сергей Леонидович негромко, с лукавой усмешечкой. Главное возможно быстрее к валу. Берегите патроны! И гаркнул во весь голос: Друзья, вперёд!
Белогвардейские цепи быстрым шагом, то и дело переходя на бег, дошли до ручья, отделявшего от предместья артиллерийские казармы, обнесенные кругом земляным валом. Крепость!
Ну, господа не приказывал, просил Марков. Ну ещё немного, господа
Вжимаясь в снег, марковцы палили из винтовок, строчили из «максимов» и «гочкисов», а им в лицо бил такой же смертоносный, ливень. Если бы не пушкари полковника Миончинского, полк понёс бы страшные потери, но гаубичные снаряды ложились «точно в лузу», как жизнерадостно признавал Марков.
Кирилл отполз в сторону по глубокой борозде, забитой снегом, и наткнулся на давешнюю сестру милосердия. Девушка рыдала.
Что случилось? спросил Авинов, стараясь не слишком высоко задирать голову. Вас как зовут?
Диаана протянула сестра, не переставая плакать. Диана Дюбуаа
Да что такое?
Рота разбитаа Эраст убит, Николя убит, Саша умираеет. Ходили в атаку наши, но их отбили. За каждый шаг бились, то наши займут их окопы, то они наши. Мы своих раненых всё под стога сена складывали, чтобы не замерзли, а тут нас отбили, раненые остались между линиями, ближе к «красным». Вдруг видим стога пылают! Стонали как, бедняжки, кричали Сожгли большевики наших раненых
Диана приподнялась, становясь на четвереньки, Кирилл протянул руку, чтобы уложить её обратно в снег, но не успел пуля попала сестре в грудь.
Воздуха! закричала Диана, задыхаясь. Воздуха! Не могуу!
Проклиная всё на свете, Авинов поволок сестру в тыл. Навстречу подползла Варя, толкая перед собой медицинскую сумку.
Принимайте, Варенька!
Не могу! стонала мадемуазель Дюбуа.
Авинов, сострадая, пополз далее, толкая перед собой винтовку, и вдруг наткнулся на труп Вавочки несколько шрапнельных катышков поразили девушку в грудь. Она лежала, удивлённо глядя в небеса, а в руке сжимала маленькую куклу шутливый подарок одного из офицеров.
Кирилл резко прибавил ходу, остервенело загребая снег и обещая себе вытравить, вывести всех «краснюков».
Кклопы! рычал он, отплёвывая снег. Ттараканы красные! В кровь вас всех! В кашу!
Полк, вперёд! разнёсся голос Маркова.
С разбегу заняв казармы, миновав плацы, усеянные мёртвыми и дергавшимися телами, «белые» ворвались в предместье Екатеринодара, одним множественным усилием продвинувшись до Сенной площади.
На ротмистра Шевелёва, бежавшего рядом с Авиновым, вылетел со двора молодой красноармеец в смешном заячьем треухе. Ротмистр, не колеблясь, поддел «красного» на штык парень задёргался, засучил ногами, лапая руками ствол и перемазывая его кровью, пытаясь выдрать из себя четырёхгранное остриё. «Красный» выл от боли и смертного страха, «белый» рычал: «Не сорвёшься, опарыш!»
Соседи марковцев с правого фланга, предводительствуемые Кутеповым, продвигались неподалёку, по одной из соседних улиц, поэтому раз за разом раздавались крики: «Ура генералу Корнилову!» бойцы обозначали место
своего нахождения. Ответные «ура!» доносились, радуя сердца близостью победы.
На одном из перекрестков марковцы нарвались на большевистский Кавказский отряд. «Красные» заорали:
Куда прётесь, товарищи, там впереди уже кадеты!
Ихто нам и надо! было ответом.
И пошла свистопляска Пленных не брали. Со всех сторон неслось:
Друзья, в атаку, вперёд!
Корниловцы, вперёд!
Донцы, за мной!
Прямо на Красной улице, главной артерии Екатеринодара, марковцы захватили большевистский обоз подводы, гружённые мылом, табаком, спичками. Патронами, винтовками, снарядами. Шинелями, полушубками, сапогами. Собольими шубами, хрусталём, пианино и граммофонами.
Белогвардейцы радовались как дети новогодним подаркам, на них, разутых, раздетых, считавших каждый патрон, словно благодать сошла.
Кирилл и сам от счастья сиял и его не ранили, и Корнилов живой! Добровольцы вышли в поход потому, что верили в Верховного, надеялись, что с ним Россия воспрянет от «красного» кошмара. И вот первая большая победа! Настоящая, долгожданная, оплаченная кровью.
Белая армия шла по Красной улице, построившись побатальонно, словно на параде, втягиваясь в знакомый город, теперь неузнаваемый, загаженный, заплёванный большевиками. Попрятавшиеся жители покидали свои дома, выбегали на улицы, с неверием и жадною надеждой разглядывая освободителей или поработителей это уж кому как.
Робко, словно пробуя, ударил колокол. Ему отозвался другой, третий, и загудел, зазвенел набат, разнося над городом благую весть.
На Соборной площади добровольцы построились в каре представители ото всех полков. Прилегавшие улицы были забиты горожанами. Авинов стоял среди марковцев и очень гордился тем, что выбор генерала пал и на него.
Смирно! прозвучала команда. Глаза направо!
Первым слово взял генерал Алексеев «верховный руководитель». Волнуясь, он долго протирал платком стёкла очков, а потом сказал: