Не падай духом, товарищи! Держись!
Увидев Сталина, он просиял, и тут же толпа раздалась. В образовавшийся проход стремительно ворвался Троцкий в распахнутой кожаной шинели с красным подбоем. Резко остановившись, он задрал мефистофельскую бородку стёклышки пенсне отразили свет ламп и спросил резкометаллическим голосом:
Вырвались?
Ушли, усмехнулся Сталин, шаря по карманам. Трубку он обнаружил в нагрудном.
Клим Ворошилов достал кисет, щедро отсыпав ядрёной махорки. Авинов тоже не упустил случая прогнуться поднёс огоньку.
Коба, попыхивая, раскурил трубку и указал ею на Кирилла.
Если бы нэ он, спокойно сказал наркомнац, шлёпнули бы меня беляки.
Предреввоенсовета с еврейским острым, чуть жестоким лицом и шапкой чёрных, вьющихся волос над большим и широким лбом сверкнул стекляшками пенсне, обратив взгляд на Авинова. «Бес революции!»
Коротко о себе, потребовал он.
Виктор Павлович Юрковский, капитан, отчеканил Кирилл. В РКП(б) состою с четырнадцатого года. Как член ревкома Румынского фронта вёл агитацию и пропаганду в Дроздовской дивизии. Сегодня пришлось «засветиться»
Троцкий с чувством пожал ему руку.
От имени Реввоенсовета, торжественно сказал он, выношу вам благодарность за спасение нашего товарища.
Служу трудовому народу! выпалил Авинов.
Экий он у тебя строевой! хохотнул Ворошилов.
Вынув трубку изо рта, Сталин сказал Лейбе Бронштейну, кивая на Кирилла:
Рэкомендую в комиссары. Товарищ Юрковский и военспэц, и партиец, умеет зажечь массы
Без воинского искусства, поджал губы Думенко, массы это человечья икра, ползучее безличное число, валом валящее ВсехДавишь!
Это всё хорошо, пренебрежительно отмахнулся наркомнац, но если даже у самого талантливого полководца в мире нэ будет сознательного и подготовлэнного правильной агитацией солдата, то, поверьте, товарищ Думенко, он ничего не сможет сдэлать с самым ничтожным
по количеству, но воодушевлённым рэволюционером. И повторил, кладя руку на плечо Авинова: Рэкомендую.
Посмотрим, протянул Троцкий. Товарищ Павлуновский, займитесь!
Личный палач Предреввоенсовета Павлуновский высокий, худой, с пугающим взглядом мёртвого человека, одетый в кавалерийскую шинель до пят, с рукой на перевязи, молча кивнул и вышел.
Улыбаясь, Лев Давидович продолжал глядеть на Кирилла, но глаза его оставались неласковыми и цепкими.
Чёрт возьми, чего там смотреть! воскликнул Клим Ворошилов. Водочки ба! И по бабам!
Не слушая этого жизнелюба, Предреввоенсовета обратился к Сталину:
Ваше мнение, Иосиф Виссарионович, почему мы оставили Царицын?
Наркомнац уцепился за поручень одной рукой вагон шатало, а другой вынул трубку изо рта.
А я нэ меняю своего мнэния, медленно проговорил он. Виной всэму недоработки на идеологическом фронте.
И сделал хорошую затяжку, словно подводя черту.
Товарищ Егоров? блеснуло пенсне.
Командюж вытянулся по старой привычке.
Плохая дисциплина, товарищ председатель Реввоенсовета, сказал он осторожно и разволновался: Бойцы не слушают краскомов! То приказы, понимаашь, не выполняются, то их обсуждают на митингах, до посинения, понимаашь В атаку хрен кого поднимешь, а вот стойкости никакой чуть что, бегут!
А вы не пробовали их расстреливать? очень спокойно проговорил Троцкий.
Ккого? удивился Егоров.
Недисциплинированных бойцов! прокричал наркомвоен, наливаясь кровью. Каждого десятого к стенке! Батальон к высшей мере! Нужно быть беспощадным и к себе, и к людям! Советская республика в опасности! И горе тем, кто прямо или косвенно увеличивает эту опасность!
Веррна! горячо поддержал его Ворошилов. Мы ще вернёмся! Придём в Царицын! Держись, покажем ще им!
«А от хрена с морквой!» подумал Кирилл.
Огромный бронепоезд двенадцать вагонов! мчался сквозь ночь. Окрест железной дороги «Царицын Грязи» всё было объято тьмой, ни огонька, ни блика, ни звёздочки единой на небеси. Затаилась Расея, прижухла в опаске.
Ступая по рубчатому металлическому полу, качаясь меж стальных стен, Авинов пробирался из вагона в вагон, испытывая неодолимый позыв к одиночеству. Матросы мордастые битюги поглядывали на него с равнодушием избранных. Гуляй, дескать, пока гуляется, а скажет Хозяин: «К стенке!» мигом ликвиднём
Забредя в гараж, Кирилл облегчённо вздохнул никого! Под гул колёс поскрипывал бронированный «роллсройс», качаясь на рессорах, а дальше горбился грузовой «бенц».
Авинов, радуясь, что урвал минуточку покоя, влез в лимузин и окунулся в облако табачного дыма.
Доброй ночи, товарищ Юрковский, послышалось с заднего сиденья, где курил, развалясь, Сталин.
Извините пробормотал Кирилл, порываясь покинуть салон.
Сидитесидите! сделал наркомнац успокаивающий жест. Ви мне нэ мешаете.
Авинов остался сидеть, чувствуя, как деревенеет спина. Он боялся человека, сидевшего позади. Нет, неверно, страх, испытываемый им, был сродни тому, что ощущал Хома Брут, завидя Вия. У Кирилла за плечами сидел чёрт. Нелюдь.
Сталин был умным, образованным политиком, изощрённым в интригах не хуже кардинала Ришелье, а в плане тонкого цинизма превзошедшим Макиавелли. Иосиф Виссарионович не слушал глас совести, а мораль, если надо, спокойно глушил в себе. Для обращения с людьми он исповедовал жестокость и грубость именно это делало толпу покорной.