В эту замечательную картину союзники, однако, верить не спешили. Тем более что ответ был нужен сразу, и без возможности отказа. И много времени на раздумья им никто не давал. От командования Альянса требовалось не только выделить аэродромы, самолеты, пилотов, топливо и боекомплект. Нужно было собрать на Западе усиленные танками и артиллерией группировки войск для наземных контрударов. Нельзя было давать Вермахту возможность поочередного уничтожения противников. Давить врага нужно было сразу с нескольких сторон. Британцы, с трудом поборов свой англо-саксонский скепсис, первыми запросили тайм-аут, и понеслись консультироваться с руководством. Джеймс Дулиттл, вместе с генералом Фрэнком Маккоем, и полковниками Шеннолтом и Риджуэем, тоже ушли совещаться между собой, и заодно обменялись шифрованными посланиями с отделом специальных операций штаба Американской Армии. Этот новый отдел вырос из отдела военных советников и был утвержден в мае этого 1940 года для координации американских добровольческих частей любых родов войск. Все четыре офицера штаба корпуса 'Миротворец' уже оценили красоту замысла, но требовалось еще убедить отдел специальных операций. Сам отдел уже оказал содействие польскому заказу для оснащения нового аэроузла, но для утверждения операции, обязан был запросить разрешение из Вашингтона.
На следующий день совещание продолжилось с новой силой. Лондон озвучил принципиальное согласие, но начались торги по каждому пункту плана. Вечером в штаб поступили сведения о прибытии в Глазго американского судна, загруженного отражателями для постановщиков помех. На центральном направлении роль 'помехопостановщиков' для германской ПВО должны были сыграть скоростные средние французские бомбардировщики 'LeO-451'. На северном направлении и над Руром, ту же миссию предстояло выполнять дальним одномоторным английским бомбардировщикам 'Виккерс Уэллсли'. Возникла проблема с выделением аэродромов. Если в южной и восточной Англии площадок было предостаточно, то во Франции, пришлось искать паллиативные решения. Помимо действующих аэродромов, временные полосы из расширенных шоссейных автодорог в районе Тулузы и Лиона были принципиально готовы принять часть участвующих в налетах авиагрупп союзников. Согласование позиций участников того совещания шло тяжело. Неожиданно, заупрямилось заокеанское начальство в Вашингтоне, от которого требовалось непосредственно в операции задействовать все четыре
десятка В-17, и выделить еще десяток 'крепостей' через неделю. Оставшейся у 'Миротворца' на Западном ТВД полусотней двухмоторных 'Дугласов DB-7', предстояло, в течение недели, сдерживать врага во Франции. Правда, работать им пришлось бы далеко не в одиночку, а вместе с бомбоштурмовыми и истребительными частями французов, бельгийцев и голландцев, но эти аргументы не сразу были приняты заокеанскими генералами. Потом представители RAF выразили свое большое сомнение в способности уже польской аэродромной сети в короткий срок принять столь большую воздушную армаду союзников. Но и на это последовал стремительный ответ. Тузом в рукаве подполковника Моровски оказались фотокарты шести длинных ВПП в восточной Польше, специально подготовленных и оборудованных для приема тяжелых самолетов (как оказалось впоследствии, строились они вместе с русскими у самой границы - практически на расстоянии артналета со стороны СССР). Чуть позже были разбиты и другие возражения. К вечеру первого дня Моровски в пух и в прах разругался с бывшим командующим Силами Поветжными генералом Юзефом Зайцем, который предлагал вариант не столь мощного 'Ограниченного наступления'. В последующей дискуссии молодой подполковник посмел повысить голос на бывшего своего командира полковника Клэра Шеннолта, и довел дело до склоки с начальниками тыла ВВС Альянса. Казалось, еще пара резких слов и все с неимоверным трудом достигнутые договоренности сейчас рассыплются, словно карточный домик. И все же, к раннему утру третьего дня, не иначе каким-то чудом, сторонники воздушного наступления сумели убедить большинство присутствующих, в том, что план выполним, без предлагаемых разными перестраховщиками 'обрезаний'. Скептикам пришлось согласиться, что в условиях отступления французских армий, это единственный способ мощно контратаковать противника со стратегическими целями.
Хотелось верить, что получив такую оплеуху, Гитлер, вынужденно, остановит свой 'паровой каток', и снизит давление Вермахта и Люфтваффе во Франции. И что куда менее стойкие войска Муссолини, от столь резкого удара, и вовсе далеко откатятся на юг. Индийские и канадские дивизии все еще держали оборону против Вермахта, прикрывая Париж. Обрушения фронта пока не случилось. На Востоке, собранные в октябре мощные группировки польских и добровольческих дивизий готовились к своему наступлению. Однако 'таскать каштаны из огня' без надежды на успех никто в Польше не собирался. Французское командование, наконец-то, получше разглядело все перспективы, и за оставшееся время совещания помогло убедить британцев. Офицеры Голландии и Бельгии не посмели высказать свое мнение, противоречащее высокому кворуму. Раз уж успех на Востоке мог сорвать и планы ОКХ по захвату Парижа, то сам бог велел оказать содействие этому удару. Крохоборствовать смысла не было. Как, впрочем, и бросать тяжелые бомбардировщики в бесполезные атаки против прикрытых зенитками полевых частей было бессмысленно. Не те масштабы. Оставшиеся в меньшинстве датчане и норвежцы, тоже вынужденно огласились. План Моровски был одобрен, и началась подготовка.