Если бы я был более предусмотрителен, я бы попросил Мэтью собрать нам ланч, но я отпустил его до вечера, так как мы были заняты.
Я улыбаюсь и заглядываю в небольшой склад, уже предвкушая простое удовольствие, которое приносит мне ее красота, даже приглушенная очками.
Я останавливаюсь и хмурюсь.
Она сидит на одной из трех последних коробок, обхватив голову руками, плечи опущены и трясутся.
Я бросаю пакет с бутербродами на пол и немедленно подхожу к ней.
Что случилось, цветочек?
Вместо ответа она протягивает мне смятую самодельную открытку. Я осторожно беру ее. Открытка розовая, с вырезанными цветами в каждом углу и лентой, вклеенной в рамку. На лицевой стороне написано «Для очень особенного пятилетнего ребенка».
Я открываю открытку и нахожу фотографию очаровательной маленькой девочки с ярко-рыжими волосами и огромной беззубой улыбкой юная Тэмсин. Она в объятиях ухмыляющейся пожилой леди с тонкими седыми волосами и такой же улыбкой. Внутри открытки я читаю:
Моя дорогая Тэмсин,
Все наилучшие пожелания на твой пятый день рождения. Мне так повезло, что ты есть в моей жизни. Ты мое самое большое сокровище (не
говори Мисси)
С любовью от твоего самого старого друга (бабушки)
Мое сердце болит за нее. Это прекрасное послание.
Пока я пытаюсь придумать, что сказать, она поворачивается и прислоняется ко мне, всхлипывая в мое бедро. Я кладу руку ей на макушку и жду. Мне все равно нечего сказать. Какое-то время это должно причинять боль.
Дальше будет легче.
Это не мешает мне ненавидеть каждое мгновение. Каждую слезу.
Я хотел бы стереть их всех, остановить их всех. Я хочу защитить ее от подобных чувств.
Я никогда ни к кому раньше не испытывал ничего подобного. Брачный яд только усиливает эти чувства. Даже без него я знаю, что это такое.
Это любовь.
Возможно, я ждал столетия, но так оно и есть.
Почему я не предполагал, что все будет именно так?
Мои клыки наполняются ядом, призывая меня использовать этот момент, чтобы сделать ее своей.
Вопреки себе, мои пальцы сжимаются в ее волосах.
Она наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня, и ее ресницы темнеют от слез. Такая доверчивая. Такая милая.
Если я изменю ее, вопрос времени, когда она причинит боль тому, кто ей дорог. Тогда ей придется горевать об этом следующие несколько сотен лет. Я не уверен, как долго она проживет, если я изменю ее. Василиски редки, а измененные пары еще реже.
Я просто знаю, каково это превратить частичку собственного сердца в камень и жить в таком оцепенении столетия спустя.
Сколько времени ей понадобится, чтобы возненавидеть меня за это?
Я ничего не говорю ей сразу. Для нее было бы слишком вынести все, через что она прошла сегодня.
Вместо этого я жду, пока она разберет последние бабушкины вещи в хранилище. Я отвожу ее домой, проверяю, поела ли она, и укладываю в постель.
Голубоглазая кошка так злобно смотрит на меня с дивана, что мне трудно поверить, что она слепа, как говорит Тэмсин. Если Тэмсин и задается вопросом, почему я привел ее обратно в ее квартиру, а не в один из моих домов, она этого не озвучивает. Просто сворачивается калачиком в моих объятиях после ужина, пока я глажу ее по волосам и наслаждаюсь ее ароматом.
Возможно, позже я об этом пожалею. Только я не могу отказать себе в последнем шансе.
Она пахнет и чувствует себя так хорошо.
Мое самое большое сожаление в том, что я никогда больше не увижу ее великолепное лицо без очков.
Сбежать оказалось сложнее, чем я думал. Я хочу оставить записку, но в конце концов не могу подобрать нужных слов.
Я пытаюсь несколько раз и в конечном итоге сминаю и уничтожаю то, что кажется половиной пачки бумаги, прежде чем окончательно сдаюсь.
В конце концов, слова приходят ко мне ранним утром, когда я в оцепенении лежу в своей постели. Солнце наконец встает, его лучи проникают в мое окно, и я шевелюсь, поднимаю руку и нащупываю телефон. Я пишу слова, которые у меня никогда не хватило бы смелости сказать ей в лицо.
Эрсерро: Я люблю тебя. Надеюсь, однажды ты сможешь в это поверить. Вот почему это должно быть прощание. Пожалуйста, пойми
Если бы василиски могли плакать, я думаю, что плакал бы прямо сейчас. Я не уверен, на что похожи слезы, только то, что у меня сжимается горло, а глаза щиплет от сдерживаемых эмоций.
Это должно быть прощание.
Это то, что я ей скажу. Если я снова обниму ее
Что ж, лучше не думать об этом.
Я блокирую ее номер, затем встаю и для пущей убедительности швыряю свой телефон об стену, получая удовлетворение от хруста, который он издает, разбившись вдребезги.
Сегодня я попрошу Рейчел купить
мне новый.
Даже солярий не согревает от холода в костях. После того, как звучит таймер, я откидываю крышку и выскальзываю наружу, такой же оцепеневший, как и когда заползал внутрь.
Меня невероятно подмывает зайти в гостевую спальню и вдохнуть ее аромат, что я могу почерпнуть из простыней. Так не пойдет.
Вместо этого я собираю вещи, нахожу свой «Ягуар» и отправляюсь на нем в долгую бесцельную поездку.
Когда это все еще не помогает мне почувствовать себя лучше, я паркуюсь у городской квартиры и направляюсь в сауну.