Но все одно как-то тяжело на сердце, тоскливо в предчувствие худшего
Мы пока что не выходим на открытый участок поля, а следуем по лыжне за казаками головного
дозора, вооруженных луками. Если что на них вся надежда, должны сдюжить с секретом черкасов бесшумно! Но тут есть и другая опасность коли почуют лошади чужаков, могут встревожиться, всполошить воров Но все же весьма велик шанс того, что нагулявшись, черкасы в себя придут не сразу а когда придут, мы открытый участок поля уже минуем!
Ждать приходится, как кажется, недолго, не более двадцати минут хотя мне они показались уж больно тягучими, длинными. Но вот подал условный знак уханьем филина Кожемяка и мы со всех ног рванули на лыжах уже через поле, к деревне!
Лыжи Снегоступы, не иначе! Местные называют их «артами» короткие, широкие и тяжелые, и палок к ним нет. А все одно пытаемся скользить по снегу со всей возможной скоростью, разгоняя кровь и горяча тело перед скорой схваткой!
Лишь бы обойтись в ней без потерь
Не зря я выбрал Кожемяку старшим над казаками в лесу тихо, а по полю нет да нет, да подует ветерок. Но опытный «вольный воин», не раз бывавший в засадах на шляхах, ожидая крымских татар да ногайских, знает и особенности лошадей а потому сумел зайти к селу с подветренной стороны, так, чтобы кони наш запах не почуяли раньше времени. Теперь же казачки его подобрались к самой околице деревеньки, прошмыгнули промеж домов здесь и остались, ожидая нас Но только приблизились мы к избам, как я увидел бледное, бескровное лицо Никиты, и понял что-то случилось.
И вновь у меня предательски заныло в груди Стараясь все же не подавать виду, я решительно махнул рукой:
Говори.
Ответил Кожемяка севшим, надтреснутым голосом:
Что говорить? Сам сходи до колодца, загляни в сруб. Если еще под воду не ушли
Ты о чем
Казак словно ком в горле протолкнул, прежде чем ответить:
Дитяти там. Мертвые. Вроде трое. Младенца сущие не пощадили ироды
У меня с перебоем ударило сердце но все же я заставил себя спросить:
Еще?
Еще мужики порубленные, кто с вилами, кто с топорами, едва ли не у каждой избы валяются. Да бабы в одежке порванной кому живот вскрыли, кому только горло перехватили Даже девок совсем мелких не пощадили те тоже валяются с задранными подолами, да уже остыли Слишком долго мы ждали, голова. Кажись, нет здесь уже живых, только казаки воровские остались.
С большим трудом мне удалось не взвыть, не закричать в голос! Чуял я, с самого начала чуял, что дело худо обернется но ведь не настолько же Только умом понимаю все одно прав я был, что своих стрельцов и донцов под пули и стрелы черкасов не бросил.
Этим понимаем только в сознании и удержался
Я тебя спросил про дозор воровской.
Казак коротко ответил:
Нет дозора. Или так схоронились, что не видать их совсем
Понятно Все слышали Кожемяку
Я обращаюсь к ратникам, не оборачиваясь к ним лицом не могу им сейчас в глаза смотреть, не хочу видеть их взгляды
А раз слышали пощады никому не давать, в полон не брать. Разве что одного, на допрос Как сложится. Я, Соловей и Черкаш, стрельцы во главе с Адамом, Кожемяка с казаками каждый берем по одному дому. Один человек за порогом, смотрит по сторонам, остальные Режем воров. Стрелять только в крайнем случае все, вперед!
Я по-прежнему не оборачиваюсь назад и одновременно с тем стараюсь не вглядываться на землю, где после десятка шагов, за углом ближнего дома, все же замечаю первых жертв разгула черкасов.
Нет, не смотреть, не хочу!
И все равно десяток секунд спустя натыкаюсь взглядом на совершенно белое, восковое лицо молодой девушки с бесстыдно задранным подолом и окровавленным виском, проломленным как видно, эфесом сабли. Жертва воров валяется в снегу чуть в стороне от порога избы и, замерев на мгновение, сжимая в руках малый топорик, я решительно шагнул внутрь.
Твою же ж Ну и вонища!
Пару секунд я просто стою на пороге, пытаясь привыкнуть к полумраку избы и вот, наконец, глаза начинают что-то более-менее различать. И прежде всего упившихся воров, валяющихся по горнице со спущенными штанами От них исходит жуткая вонь немытых тел и перегара а кого-то еще и пронесло по пьяному делу прямо в доме.
Какие же вы мрази Пьяная шваль!
С этими словами я шагнул к ближнему из воров, отрубившемуся прямо на полу и резко, практически без замаха, вогнал в его шею лезвие чекана. Чубатый черкас вздрогнул и захрипел в агонии, суча всеми конечностями по доскам пола а я, вырвав наточенное железо из человеческой плоти, шагнул ко второму выродку.
Свиньями жили так свиньями и подыхайте
Очередной удар и очередной выродок отправляется в ад. Но проснулся сидящий за столом вор; он приподнял голову и успел даже что-то нечленораздельно, но весьма удивленно спросить прежде, чем на лоб его с размаху обрушился топор!
Кажется, я вложил в удар всю доступную мне силу чекан застрял в черепе врага
Последнего черкаса пригвоздил к полу ударом сабли Черкаш а я, разглядев на полатях небрежно брошенный на них пистоль и короткий татарский лук, с некоторым облегчением выдохнул: все же у воров было огнестрельное и иное дальнобойное оружие. Вот если бы его не нашлось, и выяснилось, что черкасы перебили жителей села, пока мы напрасно бездействовали по моему приказу! то тогда бы я потерял всякое уважение в отряде и веру подчиненных в себя.