Значит, тебе неинтересно узнать, освободил ли всё-таки Лазарус твою бабку?
«И можно ли доверять Эпонине?»
Я искоса смотрю на него.
Данте говорил, что ты не считаешь его виновным. Уже сменил пластинку?
Нет.
И хотя я ещё не успела слишком разволноваться,
меня успокаивает известие о том, что Лазарус не предал воронов. Не предал меня.
А касательно твоего второго вопроса
У меня нет второго вопроса.
Я приду обсудить его с тобой, когда побеседую с Антони.
Лор отступает и растворяется в тенях.
Мои челюсти начинают болеть из-за того, как сильно я сжимаю зубы. До чего же он настырный.
Устроив Арину в саду, я направляюсь в свою комнату и пытаюсь заснуть, но малейший скрип за моей дверью заставляет меня вздрагивать, малейшее касание ветки о моё окно заставляет мой пульс ускоряться.
В итоге я лежу так всю ночь напролет и напрасно, потому что Лор так и не появляется и зеваю потом весь следующий день. Мне интересно, что он обсуждал с Антони, но, когда я спрашиваю об этом за ужином, моряк решает держать язык за зубами.
А еще у него плохое настроение. Боже, какое же у него плохое настроение. Должно быть, он тоже плохо спал.
Я следую за ним, когда он выходит из-за обеденного стола, а Ифа идёт за мной, но ей хватает такта держаться на расстоянии.
Антони, подожди.
Он продолжает топать по лестнице.
Ради всего святого, Антони!
Наконец, он останавливается и разворачивается. Это происходит так неожиданно, что я впечатываюсь в его грудь. Он хватает меня за бицепс, не давая мне покатиться с лестницы и сломать шею.
Тебе действительно настолько на меня наплевать?
Его грубые слова царапают мой нахмурившийся лоб.
Что? Зачем ты это спрашиваешь? Почему это вообще пришло тебе в голову?
Я смотрю в голубые глубины его глаз и замечаю в них жёсткий блеск разочарования.
Потому что, Фэллон. Потому что.
Он заводит прядь моих волос мне за ухо и начинает разглядывать тускло светящийся кристалл на моей серёжке.
Потому что что?
Его прикосновение такое тёплое и нежное, несмотря на грубую кожу его рук, которая в отличие от моей, так и не начала смягчаться. Вероятно, это связано с его деятельностью в Ракокки, о которой он мне так и не рассказал.
Позволь мне поехать в Ракс. Позволь мне помочь.
Его кадык поднимается и опускается дважды прежде, чем он говорит:
Рибав меня убьет, не так ли, Ифа?
Он не перестает смотреть на меня, обратившись к моему телохранителю.
Она не отвечает, но я и так всё понимаю.
Я стискиваю зубы.
Я ему не позволю.
Его веки закрываются, а руки опускаются.
Антони, пожалуйста, позволь мне помочь.
Когда его глаза открываются, их радужки становятся темнее ночи цвета индиго.
Лучшее, что ты могла бы сделать, это уехать.
И каким образом мой отъезд поможет тебе?
Он снова начинает подниматься по лестнице.
Антони, каким образом
Потому что я мужчина, Фэллон. Мужчина, у которого есть желания, а то, чего я желаю, принадлежит другому. Вот почему!
Я хватаюсь за перила, а он взлетает вверх по лестнице. Его шаги громко стучат по полированному камню, но не так громко, как моё сердце.
Я никому не принадлежу!
Он снова останавливается.
Боже, Фэл, ты его пара. Его чёртова пара.
Он говорит это не громко, но его слова как будто разносятся по всему Тарекуори.
Я не могу с ним соревноваться.
И он исчезает.
А я остаюсь разбираться с последствиями его заявления.
Имми была права.
Нет. Антони ошибается.
Я достаточно хорошо изучила выражения лица Ифы, чтобы понять, что она не купилась на мой ворчливый ответ.
Мне надо выпить вина.
Протиснувшись мимо неё, я начинаю тяжело спускаться по лестнице,
А ещё мне надо задушить Лоркана Рибава за то, что он раскрыл секрет, который отчасти принадлежит и мне. Тем более он обручен! Это, чёрт побери, несправедливо и это, чёрт побери, грубо.
А поскольку я не могу задушить его прямо сейчас, я собираюсь утопить свой гнев в алкоголе. Это кажется мне действенным планом.
По пути в погреб я сталкиваюсь с Катрионой. Не в прямом смысле. Не так, как я налетела на Антони. Пересекаются только наши пути, а не тела, хотя она и дышит так часто, словно мы столкнулись друг с другом на предельной скорости.
Когда она замечает Ифу у меня за спиной, её грудь начинает вздыматься ещё сильнее. Несмотря на то, что в моей голове вращаются мысли об убийстве, мне хватает умственных способностей, чтобы задаться вопросом: почему Катриона выглядит так, словно я поймала её за чем-то нехорошим?
ГЛАВА 34
Вена на шее Катрионы так отчаянно пульсирует, что я начинаю переживать о том, что её сердце может взорваться.
Ты в порядке?
Да. В абсолютном. Ты просто меня напугала, вот и всё.
Это и правда всё?
Ифа
задаёт вопрос, который сидит на моём языке тяжким грузом.
Да, ворон. И это всё, твою мать.
Ифа ворон, и не надо её за это принижать, Катриона. Это совершенно необязательно. Я знаю, сейчас трудные времена, но мы все живём под одной крышей, так что давай попытаемся не ссориться. Тебя это тоже касается, Ифа.
Катриона поджимает губы. И Ифа, скорее всего, делает то же самое. Но я не оборачиваюсь, чтобы это проверить.
Я не отрываю взгляда от сузившихся зрачков Катрионы и её пульсирующих губ.