Желая увести разговор в сторону от парной связи, я спрашиваю:
Что ты думаешь по поводу золочёных пиров, Катриона?
Они могут быть скучными, но подарки стоят того, чтобы немного позевать.
Глаза Сиб начинают сверкать, как будто она увидела какую-то дорогую побрякушку.
Джиана встаёт на ноги.
Думаю, что с вашей стороны будет глупо рисковать жизнью ради какого-то праздника и подарка.
Почему бы тебе не пойти и не испортить настроение кому-нибудь другому, ворчит Сиб.
Вместо того, чтобы называть свою сестру и Фэллон глупыми, тебе стоит поаплодировать им обоим, так как для того, чтобы вступить в бой, нужна смелость.
Катриона говорит это довольно приятным тоном, но от меня не укрывается раздражение, которое пропитывает его точно так же, как розовое ароматическое масло пропитало её кожу.
А на этот порог тебя привела тоже смелость? говорит Джиа, подавшись в её сторону.
Катриона опускает взгляд на руки, которые она сжимает на своих коленях.
Нет.
Её блестящие губы кривятся, а потом расслабляются.
Трусость.
Женщина, которая всегда наполняла «Кубышку» своим весельем и красотой, неожиданно кажется такой маленькой, словно кресло с парчовой обивкой, на котором она сидит, начало её поглощать, килограмм за килограммом, вместе с её шёлковым платьем.
После того, как Джиана уходит, чтобы убраться на кухне, так как все остальные не торопятся этого делать, я сажусь рядом с Катрионой и беру её руки в свои. От моего прикосновения её тело содрогается.
Ты не трусиха. Трусы не присоединяются по своей воле к преступникам.
Я хочу заставить уголки её губ приподняться, но всё, что удается сделать моим словам, это выдавить слезу из тёмно-зелёных глаз этой женщины.
Катриона сжимает мои руки, после чего высвобождается из моей хватки и встает на ноги.
Мне пора идти спать.
Я хорошо её знаю, чтобы понять, что не усталость, а стыд выгнал её из этой комнаты.
Она задерживается на пороге двери и сжимает своей изящной рукой дверной проём, а другой рукой начинает разминать кожу в области сердца а точнее, сминать небесно-голубой шёлк своего платья на бретельках.
Я очень часто и во многом не согласна с Джианой, но, вероятно, тебе стоит
Она сглатывает, резко опускает веки, а её ноздри начинают раздуваться.
Что мне стоит, Катриона?
Вероятно, тебе стоит вернуться в Монтелюс, микара, говорит она сдавленным шепотом. Вероятно, тебе стоит спрятаться до тех пор, пока Мириам не найдут.
Когда она отрывает руку от дверного проёма, от меня не укрывается то, как сильно сжимается её челюсть, и как энергично она начинает массировать свою грудь как человек, который хочет отказаться от заключённой им сделки. Только я не видела, чтобы на её груди сияла какая-нибудь точка. Я бы заметила её, учитывая её любовь к глубоким вырезам и прозрачным платьям.
Но если подумать, она не надевала такие платья уже
Прежде, чем я успеваю спросить мнения Сиб на этот счёт, раздается звонок в дверь. Поскольку час уже поздний, а все ключи находятся у парней, моё сердце подпрыгивает к горлу.
Я идти проверять, кто там. Ждите.
Ифа резко разворачивается.
Когда она покидает помещение, Сиб спрашивает:
Мне показалось, или Катриона вела себя странно?
Мою кожу покрывают мурашки.
Она вела себя очень странно.
И прежде, чем мы успеваем обсудить то, что могло случиться с нашей светловолосой соседкой, голос Ифы эхом отражается от стекла и нефритового камня в помещении вестибюля.
Фэллон! К тебе.
Нахмурившись, я поднимаюсь на ноги одновременно с Сиб и выхожу из гостиной. Ифа отходит в сторону, и я вижу перед собой Габриэля.
Он стоит на пороге нашего дома, а за его спиной
Моё сердце переворачивается в груди, и в то же самое время воздух, освещённый факелами, разрывает ржание.
ГЛАВА 33
Я бросаюсь к входной двери, и золотой шёлк платья, которое я так и не сняла, начинает развеваться вокруг моих ног. Я уже готова выбежать на улицу и обхватить шею Ропота руками, но вместо этого застываю на месте.
Лошадь за спиной Габриэля не чёрного, а серовато-коричневого цвета, она тощая и приземистая, а её морда и шея увиты лианами, которые она пытается стряхнуть. Она поднимает голову, когда я приближаюсь. Её ноздри раздуваются, а карие глаза пугливо округляются.
Нет, не глаза. Глаз. В единственном числе. Другая её глазница пуста.
Что случилось с этим несчастным животным?
Это не мой конь, Габриэль.
Я не протягиваю ему руку, так как не понимаю, зачем он стоит у моей двери с этой лошадью.
Я в курсе.
Лошадь тихо ржёт и качает головой, а затем пятится назад, пытаясь встать на дыбы, но солдат, который обмотал животное лианами, дёргает с такой силой, что лошадь падает на колени.
Когда лианы начинают врезаться в шкуру животного, напомнив мне о том, как бабушка связала Минимуса под мостом, я бросаюсь вперёд и ударяю солдата по запястью, чтобы прервать поток его магии, пока он не успел изрезать плоть перепуганной лошади.
Ты на меня напала, Заклинательница змеев?
Я шлепнула тебя по запястью. Едва ли это можно считать нападением, но если я ранила твоё эго ты можешь обсудить это со своим капитаном.
Я вытягиваю руку, чтобы животное могло меня понюхать. Когда бархатный нос начинает пульсировать рядом с моей ладонью, я поднимаю другую руку и глажу шею лошади, не увитую лианами.