Мне нужна одежда и
Он сжимает губы.
Если честно, мне страшно.
Я напускаю на себя бравады ради своего друга.
Ты же слышал эльфов. Данте сказал, чтобы нам не причиняли вреда.
Да, и чтобы за нами следили.
Я слегка пожимаю плечами.
За мной следили всю мою жизнь
Это нисколько меня не успокаивает. Ни на грамм.
Он глядит в конец улицы и замечает парящего эльфа в полной военной экипировке.
Даю тебе неделю на то, чтобы прийти в чувство, и ни минуты больше. Если кто-то что-нибудь предпримет, я зову Лоркана.
Сомневаюсь, что он ответит на твой призыв.
Я пытаюсь улыбнуться, но улыбка тухнет на моих губах.
Утерев глаза промокшими рукавами, я поворачиваюсь и обнаруживаю ещё одного крылатого легионера, висящего среди капель позади нас, а также судно Таво, качающееся на пересечении канала, окружающего Тарелексо, и более узкого канала, над которым мы стоим.
Фибус обхватывает меня рукой за плечи.
Пошли, пока мы не умерли от пневмонии на радость Диотто.
Ты чистокровный фейри, Фибс. Человеческие болезни не могут причинить тебе вреда.
Он уводит меня прочь по дороге, как вдруг я замечаю едва заметную чёрную полосу на карнизе ближайшего к нам дома цвета подсолнуха.
Я быстро отвожу взгляд, чтобы не привлекать внимание к этой черноте.
«Неужели кто-то следит за нами, Лор?»
«За вами много кто следит. Вы собрали настоящую толпу».
«Я не имею в виду фейри; я имею в виду воронов. Ты послал кого-то проследить за нами?»
«А ты как думаешь?»
Думаю, Лоркан Рибав не слушал меня, когда я попросила его оставить меня в покое. И, наверное, я благодарна ему за защиту. Но я нуждаюсь в ней только до тех пор, пока Мириам не предстанет перед судом.
«Я всё ещё зла на тебя за то, что ты держал меня в неведении, Лор».
«Можно подумать, тебе бы понравилось то, что я мог тебе рассказать».
«Ты прав. Мне бы не понравилось. Но я предпочитаю видеть всю правду, чем быть слепой. Я предпочитаю знать, а не быть одураченной».
«Когда это я тебя дурачил?»
«Ты серьёзно, Лор? Серьёзно?»
Я вспоминаю о том, как ходила голышом прямо у него перед глазами.
Вспоминаю о реликвиях, которые я оживила, поверив в то, что это были всего лишь реликвии.
Я вспоминаю о том, как звала его Ваше Величество, потому что решила, что это было его имя, и он ни разу меня не поправил. Да, он сделал это, чтобы сохранить свою личность в секрете, но я отдала ему всё, а он не дал мне ничего, кроме отговорок и лжи.
«Я вернул тебе твою свободу, Фэллон».
Это так, но теперь я уже думаю, что он вернул её мне только потому, что знал, что моё возвращение домой будет печальным.
«Нет, Behach Éan. Я освободил тебя, потому что понял, что хотя ты и не была превращена в камень, ты чувствовала себя запертой в клетке, а в мире нет более ужасного чувства».
Возвращение моего прозвища, приподнимает завесу из облаков, нависшую над моим настроением. По-видимому, то же происходит и с Лорканом, потому что у нас над головами появляются проблески голубого неба.
ГЛАВА 18
Входная дверь в мой дом раскрыта, но не это заставляет мои подошвы прирасти к гальке, а сердце припечататься к ребрам. Что заставляет меня застыть на месте, так это высохшие потёки красной краски.
Которой написано: Убийца короля.
Меня охватывает гнев.
Этот гнев направлен на фейри, которые осквернили мой дом.
На Данте, который так и не объяснил всё своему народу. Да, его брат пал благодаря мне, но его смерть была делом его рук.
Я бросаюсь вперёд на одеревеневших ногах и ещё шире распахиваю дверь.
Фибус зовёт меня по имени и кричит:
Стой! Не надо!
Но я не останавливаюсь.
Моя кровь нагревается, как вода в чайнике бабушки, который криво стоит рядом с нашим выпотрошенным диваном.
Наша кухня исписана ещё более нецензурными выражениями, окна разбиты, а фрески на стенах разрисованы ещё более жестокими словами, написанными чем-то похожим на кровь.
«Алая шлюха».
«Шлюха ворона».
«Ведьма из Шаббе».
«Убийца».
«Предательница».
На плитке медового цвета я замечаю зловонные лужи, окруженные мухами, и запах мочи ударяет в мои раздувающиеся ноздри.
Добро пожаловать домой, Фэллон Росси, голос Таво перекрывает мерный плеск воды и проникает сквозь разбитое стекло прямо в мои пульсирующие уши.
Мой взгляд проникает в огненные глубины его радужек, которые самодовольно сияют.
Кто это сделал, Диотто? на челюсти Фибуса дёргается мускул.
Чистокровки. Полукровки. Бедные. Богатые. Я даже слышал, что некоторые люди пришли отдать дань девушке, которая воскресила Алого ворона и его армию обсидиановых палачей.
Жилы на длинной изящной шее Фибуса натягиваются,
точно канаты.
Их наказали? Скажи мне, что их наказали.
Мы теперь выступаем за свободу выражения в Люсе.
Серьёзно, мать твою? Слова застревают у меня в горле, которое свело судорогой.
Ты называешь ненависть свободой выражения!?
Фибус описывает руками большой круг, в то время как я разворачиваюсь на месте и смотрю на самого ужасного из всех фейри.
Неожиданно мне в голову приходит мысль, представляющая гораздо бόльшую важность, чем спор о грубом применении этого нового закона.
Мои бабушка и мама они были здесь, когда пришли вандалы?
Я не знаю, Фэллон, ведь я был в Тареспагии.