Но связи не было. Были лишь тяжкие сомнения, разочарование и парламентер, с которым придется разговаривать.
Страж Рейна стоял напротив Титана Григорьева, почти вплотную. Их открытые кабины разделяло всего около пятнадцати футов, так что пилоты могли переговариваться без посредничества радиосвязи, лишь слегка повысив голос. Полковник с нескрываемым любопытством и удивлением рассматривал американскую секретную боевую машину и в особенности ее пилота.
«Это же мальчишка, подумал он, Невероятно! Как ему доверили столь мощное и совершенное оружие? Как он может вести переговоры и представлять интересы целой страны?»
Поистине, если бы эти Стражи и их пилоты не доказали на деле, что с ними стоит считаться, у Григорьева и мысли бы не возникло вступить в переговоры.
Элен остановилась чуть позади и сбоку от машины Рейна. Она держала кабину закрытой и хранила радиомолчание, как и просил ее Рейн. Собственно, Элен так погрузилась в собственные мысли, что почти не следила за нитью разговора между Рейном и Григорьевым.
Когда Рейн, приближаясь к озеру Уолкер, увидел выстроившихся вдоль берега Титанов, он едва поверил собственным глазам. Его потрясло не только то, что каждый из Титанов превосходил ростом и массой его Страж и был снабжен «ручной» автоматической пушкой вместо встроенного вооружения, но в первую очередь их количество. Целая армия исполинских шагающих танков это казалось невероятным. Особенно при том, что Российской Империи удалось наладить их серийное производство и переправить через океан, сохранив секретность и добившись эффекта внезапности.
Григорьев тоже окинул взглядом свое элитное подразделение. «Доспех» оставался почти в полном составе, за все время операции было потеряно всего три машины одна на побережье и две в горах. Первую эвакуировали для ремонта, остальные две пришлось подорвать.
Полковник не видел своих людей, скрытых за толстой броней, но он и так знал и всех опытные офицеры, великолепно подготовленные и обученные, некоторые из них воевали вместе с полковником в Афганистане. Каждый из этих бойцов представлял собой идеальную и универсальную боевую единицу, даже находясь вне Титана.
Почему же Альянс сделал ставку на подростков? Неужели все пилоты Стражей такие же молокососы? Не скрывается ли под обманчивой внешностью нечто такое, чего стоит остерегаться? Эта мысль не давала Григорьеву покоя почти так же сильно, как отступившие на второй план переживания из-за потерянной связи и неопределенности миссии.
***
Итак, Рейнхарт, произнес полковник Григорьев, после того, как Рейн представился, Что же ты имеешь сообщить мне такого, что оправдало бы необходимость этой встречи и потраченное на нее время?
Рейн колебался. С одной стороны, он знал, что должен быть вежлив, тактичен и беспристрастен, как подобает нейтральному посреднику. С другой, он понимал, что только проявив твердость характера и нащупав рычаг давления на русского командира он сможет принудить того пойти на уступки. Сперва ему казалось, что стремление к прекращению взаимного истребления настолько естественно для любой из воюющих сторон, что добиться перемирия будет нетрудно. У него не было ни времени, ни возможности подготовиться к своей роли парламентера, но он думал, что ситуация сама подскажет что говорить и как действовать.
Но теперь-то Рейн видел, что все не так просто. Он собирался просить русских о прекращении огня, даже требовать этого, но оба реально что-то значащих аргумента могли с равной степенью вероятности привести их в ярость или вызвать недоверчивый смех. И в том и другом случае миссия будет провалена. Поэтому, он начал издалека.
Я пришел к вам не потому, что президент Соединенных Штатов возложил на меня эту миссию и наделил необходимыми полномочиями, сказал Рейн, Я здесь не ради президента, не ради правительства, не ради политиков и военных, отдающих приказы. Только ради
простых людей, населяющих эту страну. Я пришел просить о мире. Хотя бы о перемирии. Я думаю, вы ступили на эту землю не потому, что вам нравится воевать и убивать. Никто не может любить войну. Поэтому, если вы вправе отдать своим войскам приказ прекратить боевые действия, я прошу вас сделать это немедленно. Пока еще не поздно.
Да, красноречие не твоя сильная сторона, заметил Григорьев, Но смысл требования я уловил. Скажи мне только одно: почему я должен послушать тебя и отдать соответствующий приказ? Нет, не торопись с ответом, взвесь его как следует. Напомню, каково положение дел на данный момент. Наши войска осуществили беспрецедентное вторжение, преодолев океан. Менее чем за сутки мы захватили территорию, сравнимую с площадью небольшого государства. Причем нам не придется заботиться о ее удержании, после того, как мы выполним нашу миссию. Она состоит, как ты, наверное, уже знаешь, в уничтожении генераторов ракетного экрана, прикрывающих силовым полем территорию Соединенных Штатов. Американская оборона на данном участке проломлена, немногочисленные оставшиеся очаги сопротивления слабы и дезорганизованы. Благодаря нашим совершенным боевым машинам, полковник широким жестом обвел стоящих вокруг Титанов, мы можем сокрушить любые силы, какие американцы бросят против нас в ближайшие часы. А после того, как мы захватим или уничтожим генераторы на плато Рон, соотношение сил уже не будет играть никакой роли. Мы изначально готовы были принести себя в жертву, ради того, чтобы сохранить баланс сил и обеспечить безопасность России. Если наша страна лишится защиты от ракетного нападения, то и США должны утратить свое преимущество. Ты понимаешь, какова наша цель? Мы не захватчики и не агрессоры в прямом смысле этого слова. Все, что мы хотим сохранить равновесие и не допустить ядерной войны. Так почему же мы должны остановиться, и кто может нас остановить, если мы откажемся?