Нельзя сказать, чтобы до того Василий не дрался. Но редко. Обычно обходилось едкими песенками и троллингом в интернете. Он не был чемпионом единоборств. Обладателем разноцветных поясов, гопником, заточенным на выживание. Обычный среднестатистический парень.
Но в глазах было красно, и отступать он не собирался. Пока Кощей лежал грянувшись на спину с выбитым духом, даже не потянувшись к короткому
мечу, Василий напрыгнул ему на грудь и двинул кулаком в челюсть. Луша повисла на недоуздке взбешенного коня, заставляя опустить передние ноги, не позволяя разбить спину или голову Василию. Вот, о конях все правда, об избах
Кощей пытался вывернуться змеей. И Василий еще раз приложил ему в скулу уже с левой, от души. Противник размяк. Василий обернулся на Лушу, сияя и не представляя, что делать дальше. И тут Кощей, казавшийся мертвым, выпустил болт с закрепленного на запястье мелкого черного арбалета. Миновав Василия, болт вонзился Луше в плечо. Девушка пошатнулась. Даже в лунном сиянии было видно, какая она бледная. Черная кровь потекла из-под болта.
Кулак Василия врезался Кощею в нос, отправляя того в беспамятство. Василий успел подхватить Лушу до того, как она упадет. Опустил в траву:
Луша, Лушенька, больно?
Содрал рубашку, стал рвать на бинты, не представляя, что делать.
Глаза девушки закрылись, она лежала неподвижно, окостенев, словно превратилась в камень или кусок льда.
Тут на Василия сзади обрушились плеть и пинок в поясницу. Он упал, перекатившись на спину. Тело отнялось, но глаза нет. И он видел ползущую в небе золотую луну. И кривую рожу Кощея над собой с распухающим носом и скривленным глазом.
Холоп. Тварь блохастая, коротко ронял Кощей. С кем тягаться вздумал!
Он пинал беспомощного Василия в живот и между ногами, бил мягкой подошвой сапога по ребрам и в подбородок. Больно не было, просто мир затягивался алым.
Но страшнее всего было, когда злыдень бросил Лушу поперек седла и взлетел на конь. И тот поскакал в туман, отбрасывая копытами клочья травы и земляные комья. А Василий остался.
Паралич понемногу проходил, сменяясь болью. При любой попытке двинуться она бралась за Василия всерьез.
Его вырвало под куст. Цветные круги плавали перед глазами. Дышать было тяжело из-за помятых ребер. По телу наливались синяки.
Но надо было бежать за помощью. Василий попытался встать, держась за ракитовые ветки. И разглядел болт под ногами с черным от крови острием.
Похоже, тот выпал, когда Кощей бросал Лушу на конь. Болт был странный. Похожий на короткое, толстое веретено. И там, где крови не было, словно обмотанный белесыми рваными нитками. Или паутиной.
Василий коснулся нитки прутиком, не решаясь трогать руками. Та зазвенела. Нитки, обмотавшие болт, оказались колыбельной. Баюн не представлял, что его песни можно обработать так, навесив на стрелу или другой предмет. Мерзость!
Первым порывом было отбросить болт, как ядовитое насекомое, раздавить. Но он сдержался. Надо показать Северинычу. Доможил больше щарит в магии. Он пояснит, как это действует, поможет спасти Лушу!
Только это помогало Василию держаться, помогало идти.
Дорога назад заняла вдвое больше времени. Приходилось часто останавливаться, отдыхать. Если бы он хотя бы присел, то не смог бы подняться. Но почти расходился под конец. А потом и побежал.
Самоуправа горела. К ней со всех сторон сбегались люди. Кричали, гремели ведрами. Выстраивались цепочкой, заливая огонь. Вдалеке звенела колоколом пожарная машина.
Что здесь спросил Василий, становясь в общую цепь и передавая дальше отекающей водой ведро. Огонь зашипел, сныкиваясь под подоконник. Но корма для него было много все бумаги самоуправы, вещдоки и детективные дела.
Севериныч жив?
Жив, отозвались. Только дыму наглотался. Под вишней лежит, вместе с очередным ведром передали весть.
Василий пошатываясь отправил воду дальше. Трава была взрытой. Земля раскисла и покачивалась под ногами.
И волка спасли. Волк там же, добавили коротко и доброжелательно.
Оттеснив толпу, пожарные от бочки разматывали рукав. Ведра выливались в окна следом. Пожар издали в ночи казался праздничным. Вырывались языки огня, шипели угольки.
А чего загорелось? флегматичный мужик облизал цигарку, но так и не закурил. Так то ли змей пролетел, то ли красного петуха подкинули.
Ага, счас! Видно, Лушка вьюшку закрыла не вовремя, вмешалась незнакомая тетка, обмотанная светлым платком до шеи. Вечно в работе вся Вот и полыхнуло!
Не бреши!
Баба фыркнула.
А гуторят, при доможилах пожаров не быват старуха-соседка шуганула малолеток, что пытались подобраться к огню. Шумно вздохнула: Ой бяда-бяда. На войну с Кощеем, попомните мое слово!
К рассвету пожар унялся. Тлела обугленная самоуправа, по краю неба тлел слабенький, в серых тучах, рассвет. Тучи были похожи на кошачьи хвосты. А Василий опять утратил человеческий облик. Но больше беспокоился за Севериныча. Тот лежал весь подкопченный, как и его контора. Часть волос и роскошная
борода обгорели, а руки и ноги были обмотаны растрепанными, не слишком чистыми бинтами из тряпок.
Но когда доможил открыл глаза, то был собран и слегка ехиден, как обычно. Выслушал отчет Василия. Свистнул волку. Тот очнулся и офигело озирался по сторонам, тихонько подвывая и попутно осознавая масштаб трагедии. Хотя и будка, и цепь с проволокой уцелели.