Еще и какая-то звонкоголосо пела в кустах. Василий отвлекся на пташку с острым желанием поймать. Но от Луши отбегать не хотелось. Он поглядел на небо с круглым солнцем. Ярко-малиновое, огромное, оно катилось к окоему в розовые с серым облака. На дождь что ли?
По крайней мере, желание бегать по кладбищу в одиночку отбило начисто.
И баюн опять сосредоточился на церквушке, от которой, как и от других предметов, падала долгая вечерняя тень. Покосившаяся дверь была крепко заперта на навесной замок, а на дощатой крыше торчала луковка, собранная из изящных, хоть и почерневших деревянных планочек. Мастерская работа. Словно тут прошлись тем же волшебным топором, которым сделана была Дормидонтова с Анной изба.
Припомнились Василию и те топоры, что мастрячили арену для гладиаторских боев, на которой он сошелся со стрельцом Андреем. Он передернулся, и шерсть встала дыбом. Криминальная бабка что, еще и волшебными топорами приторговывает?
Думать о карге было неприятно, и Василий сосредоточился на деле.
Времени до темени оставалось ровно столько, чтобы осмотреть могилу вскрывал ли ее кто, чтобы вытащить сапоги. Ну и поверхностно оглядеть само кладбище. А там уже будет видно.
Анна с Николаем объяснили все точно: хоронили Дормидонта на северном краю, под лещиной. Уж больно он орешки любил, сокрушалась вдова.
И сейчас орехи с лещины можно было стряхивать горстями. Но детективы застыли, не пытаясь сорвать хоть один. Неприглядную могилу разрыли когтищами. И размер этих когтей явно превосходил когти волка или Василия. Тут мастодонт какой-то рыл, тьфу ты, саблезубый тигр. Ну или серпами.
Хотя чего выпендриваться? Земля рыхлая, ее и голыми руками раскидать можно, подумал Василий, сторожко поглядывая по сторонам и принюхиваясь. Волк тоже нюхал, как черт.
Луша с лупой рассматривала и зарисовывала все подозрительное. А солнце медленно заходило.
Солнышко, ведрышко, девушка обратила наверх лицо,
Погоди, посвети.
Дай преступника найти.
Показалось ли Василию, но вдруг свет стал ярче, мир четче, а тени перестали удлиняться. А участковый детектив забегала вдвое быстрее.
Разрешения на эксгумацию у нас нет. Ну и не нужно, тут и без нас все раскопали, Луша громко фыркнула.
Похоже, участковый детектив тут неплохо ориентировалась и знала, где могильщики прячут инвентарь. Извлекла из кустов за часовней лопату и разгребла жиденький песчаный холмик меж затравелыми краями. Показался криво лежащий гроб.
Луша
зафиксировала в блокноте его положение и подергала крышку. Сосновые доски пошли широкими трещинами, на них тоже имелись следы когтей. Волк сердито зарычал. Василий отозвался стоном и сморщил нос. Воняло омерзительно. А крышка была выбита из вечка и легко приподнялась даже без ломика.
Все трое заглянули в темную щель. Ничего, кроме вони и вышитой розами думки, внутри не было. Никаких сапог. Да что сапоги! Покойник исчез целиком. На сосновых светлых боках домовины имелись затесы и полосы черной крови.
И вот как теперь определить, пропали ли сапоги, если самого покойника нет? Искать! скомандовала Луша остальным.
Честно сказать, Василий был уверен, что Дормидонта съели. Это самое с когтями-серпами. Медведка прямоходящая. Дорылась и употребила. И если бы это кладбище осматривали чаще по жалобам родственников, могло оказаться, что и другие могилы пусты. Вон как тут перекопано все. И трава проплешинами. Интересно, а могильщики или сторожа тут ночуют? И если да, то где?
Никакой сторожки он не видел, сколько ни вертел головой. Или она в лесу подальше, или деревенские управляются, как могут: кого наймут, те и копают. А сторожить тут тем более нечего.
Василию отчаянно хотелось дать деру. Мысли беспорядочно скакали в голове, как птички по веткам. Поют, глупышки, заливаются в кустах, а как солнце сядет
Ищите, мои хорошие, Луша потрепала баюна и волка по головам. Если птахи не беспокоятся и поют, значит, ничего страшного здесь нет.
Но сама незаметно отстегнула пуговку на кобуре с табельным оружием.
Баюн брезгливо принюхался.
Здесь вот пахло, не как фальшивые тещины сапоги, а правильно. То есть, неправильно. Тленом, разрытой землей. И какой-то дрянью, ничего не имеющей общего с миром живых. И следы эти путались, скрещивались, переплетались, словно кто-то за кем-то гонялся по этому кладбищу. Ну или что-то. Но определить, который след появился позже, который раньше, Василий уже не мог. Психи какие-то, маньяки тут кружили, что ли?
Волку тоже все это определенно не нравилось. Он жался к Лушиному бедру и тихонько подвывал. Но нюхал.
Иногда следы пропадали, словно какое-то время преступник летел по воздуху. А ветер запахи сдувает куда быстрее, чем они исчезают на земле. И появлялись снова. А пару раз даже вышли за кладбищенские границы.
Солнце между тем все же опускалась, и туман обнимал кресты молочными руками. Птицы замолчали. Тишина делалась какой-то уж очень глухой. Только глухо скрипели, раскачиваясь верхушками под ветром, старые деревья. Брызнул дождь.
Луша посмотрела в ту сторону, где оставила мотоцикл. Сейчас бы фару включить, и домой, к теплой печке, здоровым запахам. И еде.