На работе я пью исключительно воду из своей бутылки, а со всеми приятелями предпочитаю общаться в баре за кружкой пива. Но если снотворное шло вкупе с выпивкой, то я бы сейчас это точно почувствовал. Сушняк, раскалывающаяся голова, противное ощущение «вчерашнего дня» и прочие прелести возлияний никуда бы не делись. Голова и правда раскалывалась, но, что странно, как-то выборочно. Только когда я пытался вспомнить, что же было сутки назад.
Прекрасно, просто прекрасно, процедил я. Значит, в моём арсенале: трещащие кроссовки, память в режиме «файл не найден» и головная боль с функцией «по требованию».
Ситуация становилась ещё более абсурдной. Всё выглядело слишком реально, чтобы быть галлюцинацией, но слишком неправдоподобно, чтобы быть правдой.
Эй, дети, а как называется место, где мы находимся?
Морской Лотос, с готовностью ответил, кажется, Сём. Или Рём. Я пока не научился их различать.
Как-как? Я опешил.
Морской Лотос, пропыхтела Юми позади. Остров так называется. В честь нашего клана.
Ага, остров. Тогда понятно. У крохотных кусочков суши часто названия диковинные. Вон на Ладожском озере есть остров Одиноких Лебедей, а в Канаде остров Пальцев Феи.
А покрупнее если взять? Страна?
Морской Лотос располагается в государстве драконов на Огненном Архипелаге, с гордостью выпалил другой близнец.
Я застыл, занеся ногу над тропинкой, как памятник самому себе «Турист, внезапно осознавший масштаб своей ошибки». Ну ладно, названия островов всегда страдали излишней пафосностью. Но Огненный Архипелаг?! Это что, ребрендинг местного туризма?
Дети тем временем продолжали шагать вперёд гуськом сосредоточенные, серьёзные, как маленькие спецагенты на миссии. Я мысленно прикинул, что при случае обязательно проведу разъяснительную беседу с их горе-мамашей. В двенадцать лет дети уже, вообще-то, должны знать хотя бы название страны, в которой живут, а не выдумывать «Огненные Архипелаги» на ходу.
«Итак, где же я мог оказаться?» принялся размышлять, сканируя взглядом пейзаж. Судя по природе что-то между Японией и Кореей. Хотя, если честно, я в культуре восточных стран так себе эксперт. Вот и гадай теперь, на чём спотыкаюсь на японском бамбуке или корейском. Если бы был телефон, я бы уже нащёлкал миллион фотографий, налепил креативные подписи и открыл блог с виртуальными экскурсиями. Назвал бы что-то вроде «Потерянный, но позитивный». Представляю, как туристические агентства лопнули бы от зависти.
Причудливые деревья блестели на солнце лакированными листьями, местами встречались заросли бамбука, а вот под ногами сюрприз шелестела розовая трава. Я даже глаза протёр на всякий случай. У меня бы сейчас не хватило уверенности объяснить, как работает фотосинтез, но, кажется, у этой травы серьёзные проблемы с хлорофиллом. Или кто-то перепутал палитры.
Узкая дорожка внезапно расширилась, и мы вышли к рыбацкой деревне. Часть деревянных домов стояла на прочных сваях, часть располагалась на земле. Черепичные двускатные крыши изгибались краями вверх, словно крылья птиц, а там, где должны быть окна у домов, белоснежными квадратами сияли вставки из рисовой бумаги.
Я невольно разминал шею и крутил головой направо и налево, рассматривая многочисленные узкие лодки причудливой формы с острыми носами и тупой задней частью; разбросанные и натянутые то тут, то там сохнущие сети; рыбаков в коротких грубых кимоно, подпоясанных верёвками, сидящих на крупных гладких камнях и промывающих рыбу, и женщин, занятых чисткой и сортировкой улова по громоздким плетёным корзинам из светлого ротанга.
Ну точно, Азия, пробормотал я себе под нос. Вот только какая именно?
Внимание привлекла сидящая на шатких деревянных мостках девушка, которая играла на смешной крошечной гитаре с тремя струнами. Голос её был столь прекрасен, что все серьёзные мысли улетучились напрочь. Она пела тягучими мяукающе-переливчатыми звуками, от которых по телу пробежали такие вибрации, что мурашки выступили на коже. Заворожённый, я сделал шаг вперед, пытаясь разобрать слова песни.
Ну всё, крыса амбарная! Попалась! раздалось откуда-то сзади.
Уи-и-и! Отпустите!!! заверещал очень знакомый детский голос.
Я оглянулся и обнаружил, что ни одного ребёнка рядом со мной нет. Вот же ж! Нехорошее предчувствие поселилось тяжёлым камнем в желудке. Толпа, собравшаяся у одного из домов, волновалась как потревоженный улей. Люди перешёптывались, кто-то стоял на цыпочках, чтобы лучше разглядеть происходящее. Я резко выдохнул и пошёл на голоса, раздвигая локтями толпу.
Собака, что ворует яйца из гнезда! орал кто-то.
Сам ты собака, я ничего не брал.
Не бра-а-ал?! А это что тогда?! Знаешь, сколько я добывал этого кальмара?! Хочешь есть попроси денег у родителей!
Он мой! Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь?!
Да мне плевать! Или ты сейчас заплатишь за этого кальмара, или я отрублю тебе руки!
В этот момент из-за спин жителей деревни показался эпицентр скандала. Перед глазами предстала картина, от которой на миг кровь застыла в жилах. Мужик с обветренным загорелым лицом в широкой соломенной шляпе, с виду крепкий и жилистый, удерживал одной рукой сразу за оба запястья кого-то из близнецов то ли Сёма, то ли Рёма. Его щёки покраснели и дрожали, а глаза превратились в узкие щёлочки. Второй рукой местный самурай-помидор занёс меч, явно целясь отрубить детские запястья. Всё действие происходило около переносного мангала с кривыми ножками, на котором жарились кальмары. Рядом в грязи валялась ещё одна несчастная фиолетовая каракатица с поджаренным боком.