Из клубов черного дыма выплывал огромный локомотив, от которого в самое небо рвался неровный столб красного пламени. Словно ангел с огненным мечом, ужасная машина испепеляла угловатые броневики и танки с крестами и кургузыми пушками. Железные машины прямо на глазах священника превращались в сверкающие лужицы металла. Вспыхивали и исчезали многочисленные фигурки солдат, заполошно паливших во все стороны из винтовок.
Господи, Господи шептал ксендз, не отрывая взгляда от летевшего над полем локомотива.
Огромный паровоз грозно шипел, то и дело выбрасывая в воздух черные клубы дыма и снопы искр. Его колеса бешено крутились в воздухе, еще больше усиливая дичайшее чувство сюрреализма.
Но в какой-то момент страшный грохот, орудийная и пулеметная среда прекратились. Тишина наконец-то опустилась на истерзанное поле. Казалось, само время остановилось после чудовищного сражения Добра и Зла.
К продолжавшему стоять на коленях священнику величаво подлетела громадина паровоза и, порыкивая перегретым паром, грузно опустилась на землю. Ксендз все это время едва дышал. Все боялся, что происходящее окажется наваждением и растает, как туман.
С железной лестницы осторожно спустился высокий старик с развевающимися на ветру седыми волосами. Он несколько минут пристально и угрюмо рассматривал Вацлава, словно раздумывал над его судьбой.
И как бы это ни кощунственно прозвучало, но показался он святому отцу самим Господом, что, аки мститель, спустился с небес. Ведь, истинный Бог именно таким и должен быть. В эти страшные времена, когда люди превратились в алкающих крови созданий, Господь должен ходить по земле с огненным мечом и без жалости карать сошедших с ума людей. Именно так и никак иначе, думал ксендз.
Ты из лагеря, святой отец? ксендз молча кивнул. Голос Господа почему-то прозвучал на русском, но разве не Ему известны все языки этого мира. Господь знает все. Я ищу одну женщину из Ленинграда с мальчиком. Женщину зовут Ольга Николаевна Теслина, доцент кафедры ультразвуковой дефектоскопии Ленинградского электротехнического института. Она с сыном в Куйбышев должна была эвакуироваться, взгляд старика был пронизывающим, заставляя ксендза вздрогнуть. Видел ее в лагере?
Ксендз молча продолжал рассматривать явление Господа. Он, словно впитывал все, что могли увидеть его глаза. Страшно хотел запечатлеть в своей памяти все Его черты.
Вацлав уже было хотел отрицательно мотнуть головой, как в нерешительности замер. Он уже больше месяца был в этом концентрационном лагере, и перед его глазами прошло больше шести тысяч человек, которых было просто физически не запомнить. Вместе с ним в бараке сидели мужчины и женщины, пожилые и молодые, с детьми и без них, разговорчивые и молчаливые. Разве мог он что-то знать про эту женщину? Но Господу очень важна эта женщина, и он, ксендз, обязательно должен ему помочь. Нужно вспомнить
Говори, старик прищурил глаза с какой-то невысказанной в них надеждой.
Этот характерный прищур тут же выцепил из памяти священника одну женщину, которая смотрела на окружающих ее в бараке людей точно так же. Вацлав даже находил в чертах старика и той женщины нечто общее: такой же острый подбородок, вытянутое лицо, небольшие брови и едва заметные морщинки в уголках глаз.
Я видел ее. Только я не знаю ее имени. В бараке ни у кого нет имен. Есть только номера, с печалью рассказывал ксендз. С ней точно был маленький мальчик. Живой очень, постоянно норовил из барака выйти. Она же его не отпускала.
Старик в напряжении подался вперед, стараясь не пропустить ни слова. Чувствовалось, что эти сведения очень много значили для него.
Пожалуй, это все, что я знаю о них. В лагере было не до разговоров. Охране не нравилось, когда мы общались между собой, извинительным тоном проговорил Вацлав. Знаю, что ее признали ценным для Рейха специалистом и отправили дальше. А вот куда отправили не знаю, он замолчал, но старик продолжал сверлить его взглядом. Больше ничем помочь не смогу Хотя, знаю. В тот день к нам в лагерь какие-то очень важные господа приезжали. Охрана около нас бегала, как ужаленная. Они-то как раз и искали ценных специалистов для какого-то проекта. Физиков и инженеров выискивали. Я язык бошей хорошо знаю, поэтому понимал их разговор. Они говорили о том, что фюрер сильно подгоняет какого-то фон Брауна. Поэтому ему нужны ученые для одного важного дела на острове. Название острова я так и не услышал.
Этот странный разговор и внушающего страх старика с его апокалиптической машиной ксендз Вацлав вспоминал всю свою оставшуюся жизнь.
Снова не успел Господи, опоздал всего лишь на одни сутки, взвыл он сквозь зубы, с горечью смотря в небо. Как же так Какие-то сутки Куда ее с ребенком теперь отправили? К какому-то фон Брауну на остров О, черт! от внезапно осенившей его догадки, ученый пошатнулся и едва не свалился на оплавленную землю. Это же тот самый фон Браун! Вернер Магнус Максимилиан фрайхер фон Браун! Это гуру современного ракетостроения, создатель баллистических ракет Фау!
С трудом поднявшись с земли, Теслин облокотился на метал локомотива. Обуявшие его мысли, грозившие вновь свалить старика на землю, требовали жесткой опоры. «Ракетный центр на острове Узедом уже построен и работает. Сам фон Браун полным ходом клепает ракеты, будущие Фау, которые, правда, пока летают мимо цели. Поэтому он со всей Европы, как паук, тащит в свое логово всех ученых, до кого может дотянуться. По его просьба нацисты даже глаза закрывали на еврейское происхождение многих физиков, которых Вернер привез в свой центр. Насколько помню, фон Браун их высосет досуха, а потом к стенке поставит Скорее всего с мамой тоже самое будет. Попользуются и отправят на небеса».