Со слов знакомого из управления выходило следующее. С постов зенитной обороны города в день налета немецкой авиации доложили только о шести сбитых бомбардировщиков. Еще об уничтожении одиннадцати самолетов отчитались летчики: четверых сбили истребители ВВС Ленинградского фронта, семерых ВВС Краснознаменного Балтийского флота. Всего вышло семнадцать немецких самолетов, но никак не восемь десятков бомберов, останки которых уже были обнаружены патрулями. Возникает вопрос, а кто уничтожил остальные самолеты? Были и другие странности. Жители города и области сообщали о непонятных лучах, напоминающих свет зенитных прожекторов; о сигнальных ракетах.
Возьми пару курсантов по смышленее и разберись с этим. Только не нужно шуметь, лишнего болтать. Сам запомни и курсантам скажи, закурив папиросу, начальник училища многозначительно покачал головой. Временно откомандирую тебя в состав особой группы Походишь тут и там, с зенитчиками поговоришь, посмотришь на сбитые бомбардировщики.
Порученное дело, как поначалу считал Егор, яйца выеденного не стоило. Зенитчики столько снарядов выпускают во время отражения авианалета, что могли за всеми попаданиями и не уследить. У летчиков тоже не все просто. Как-то на передовой один из наших пилотов, сбитых в ходе воздушного боя, рассказывал, что из каждых трех сбитых противников обычно засчитывали только одного. Для подтверждения победы одного слова было недостаточно, требовался номер двигателя с уничтоженного немецкого самолета. Словом, парень посчитал это поручение замаскированной отправкой на лечение. Мол, настоящего дела из-за ранения тебе поручать еще рано, а такое можно. Каково же было его удивление, когда с первых же шагов стали выясняться такие подробности вчерашнего авианалета, что впору было хвататься за голову
Первым пунктом, который старший лейтенант Егор Сафронов решил сегодня посетить, стала 31-ая зенитная батарея среднего калибра. Находилась она в полукилометре от Исаакиевского собора в окружении высоких деревьев. Все ее четыре 37-мм орудия были установлены в неглубокие редуты и тянули свои стволы в сторону северо-запада, откуда, как правило, прилетал противник.
Еще до подхода к ней Егор понял, что настроение у бойцов расчета сильно приподнятое. Обсуждая вчерашний бой, они разве только не песни распевали.
Андрюха, дырки верти под медаль. Так бомбер ссадил, что загляденье! Глядишь и орден дадут! В штабе слушал, что представления уже ушли, с восторгом в голосе говорил один из бойцов, крепкий, плотный, как боровичок. Молоток! У нас тапереча весь расчет будет с медалями. Считай, медальный расчет.
Я-то что? Не один ведь был, смущался второй, белобрысый наводчик. Мое дело простое крути рукоятку, да жми на педаль. Дальше оно само.
В ответ грохнул от хохота весь расчет, все семеро бойцов во главе с сержантов. Больно уж смешно выглядел наводчик, смущенно чесавший чубатый лоб.
Подойдя ближе, Сафронов поздоровался и предъявил свои документы. У него, как преподавателя училища в системе наркомата внутренних дел, имелось удостоверение сотрудник НКВД, оказавшееся прекрасным средством для развязывания языка.
А что тут рассказывать, товарищ старший лейтенант. Расчет у нас опытный, боевой. Не первый день уже вместе воюем. Вчера же, вообще, хорошо намолотили. Наш Андрюха так палил, что любо-дорого посмотреть, сержант-хитрован начал нахваливать свой расчет, явно принимая Сафронова за кого-то из начальства. Боец Маркин тоже отличился, товарищ старший лейтенант. Вы бы видели, как он споро снаряды подносил. Ни единой секунды задержи не было. Боец Сахуджаев тоже Сержант ткнул пальцем в сторону сухонького красноармейца с раскосыми глазами, который тут же горделиво вскинул голову.
Слушая хвалебные речи сержанта, Сафронов не забывал кивать головой и время от времени направлял разговор в нужное русло.
Я вот и говорю, что оттудава били зенитные прожекторы. Думкаю, что это были морские прожекторы, сержант повернулся лицом к морю. Я таких мощных на земле не видел. Тут целый сноп в небо бил. Мощный, очень яркий. Даже смотреть больно было Это мореманы, знамо дело.
Внимательно посмотрев в ту же сторону, Егор сделал на вынутой из планшета карте несколько пометок.
Еще говорят, что эресами с той стороны больно
удостоверение. Гляжу, прямо в решето немец. Зенитчики хорошо постарались.
Успокоенный удостоверением старшина покачал головой, видимо не согласный с такой оценкой. Правда, высказывать свое мнение он не спешил. Прищурив правый глаз, он неторопливо полез за кисетом. После, смачно поплевав на кусок газеты, начал неторопливо сворачивать здоровенную цигарку. Наконец, старшина удовлетворенно крякнул и закурил.
Цигарку не желаете? Дюже добрый табачок, пыхнув вонючим дымом, начал он рассказывать. Якие ось зенитки, товарищ старший лейтенант? Я же сам быв зенитчик. Тама же дырки другив! Во! старшина пальцами изобразил небольшой кружок.- Тут же гляньте якие они, его толстые, похожие на сардельки пальцы, заскользили по оплавленным швам на металле. Мабудь сваркой варили У нас на заводе быв один хлопец. Гарный хлопец, рукастый. Вин як намастрячился металлические листы сваркой сшивать, что не всякий портной с тканью так могет