Моё знание 1980-х было очень и очень фрагментарным. Я помнил, что сейчас у руля страны был Черненко, но какие должности
он занимал конкретно в апреле 1984-го уже не помнил. Черненке наследовал Горбачев, который внезапно начал гонку привычного и прибыльного.
Я видел рассуждения о том, почему Советский Союз всё-таки развалился. Самой распространенной версией был сговор глав трех славянских республик то есть Ельцина от России, Шушкевича от Белоруссии и Кравчука от Украины. Мол, эти исчадья ада сговорились и разодрали довольно неплохую страну на собственные княжества, оставив несчастного Горбачева не у дел.
В это можно было поверить, если не знать, что происходило после знаменитой пьянки в Беловежской пуще. Ельцин, конечно, у власти удержался, хотя и ценой неимоверных усилий. Его родных потом долго называли уважительно и с большой буквы Семьей; считалось, что они оказывают сильное влияние на различные процессы в свободной России. Насколько это было правдой, я не знал, но, в принципе, ничего невозможного в этом не видел. А вот Кравчуку и Шушкевичу потом пришлось подвинуться, когда рядом с ними появились более наглые и зубастые конкуренты. Они не бедствовали до конца жизни, но и не катались, как сыр в масле и, скорее всего, не они решали в 1991-м, быть ли Белоруссии и Украине независимыми странами. Хотя, может, и они об этом разные авторы продолжали спорить и в середине двадцатых годов следующего века.
В одной из книг меня поразило утверждение, что у СССР не было шансов с тех пор, как Горбачев и его присные реформировали советскую денежную систему, введенную ещё перед началом первых советских пятилеток. Система была странной, в ней имелось два рубля наличный и безналичный, но она худо-бедно проработала на протяжении шестидесяти лет.
Безналичный рубль считался тысячами и миллионами, если не миллиардами; предприятия и учреждения тратили его на расчеты между собой и с государством, в безнале выдавались кредиты на развитие, которые потом могли запросто списать. С этим безналичным рублем и были связаны те самые «фонды», которые каждый уважающий себя начальник старался «выбрать» до окончания отчетного периода. Какие-то рудименты этой системы сохранились много дольше Советского Союза; я застал их в конце девяностых, когда попал в штат государственного таксопарка но то было слабым эхом былой борьбы за эти самые фонды. По моему разумению, безналичный рубль был своего рода неразменным пятаком из сказки Стругацких он не мог закончиться ни при каких обстоятельствах.
Наличные рубли шли на зарплаты. Возможно, на что-то ещё, но в основном только туда. На эту зарплату граждане покупали товары в магазинах, магазины сдавали выручку в банк, а тот выдавал их обратно на выплату зарплаты. Своеобразный круговорот налички в социалистическом хозяйстве.
Главным было то, что наличные и безналичные рубли не пересекались. Директор завода не мог взять часть безналичного кредита и раздать его своим рабочим или тупо прикарманить. И одновременно не мог использовать наличные деньги для покупки какого-нибудь дефицитного сырья. В общем, система действительно была не от мира сего. Её создателей, кстати, хорошенько уконтрапупили в тридцатые, причем не дав передать свои знания кому-либо ещё, так что, видимо, к восьмидесятым в руководстве страны не осталось никого, кто понимал бы суть этого денежного монстра. Иначе старшие товарищи просто не позволили Горбачеву влезать в эту систему своими шаловливыми ручками, и обналичивания безналичных рублей не случилось бы.
Это решение разрушило систему, а вместе с ней и всю социалистическую экономику. Миллионы а, может, и миллиарды безналичных рублей в одночасье превратились в наличные, сжатые крепкими кулаками кооператоров.
Это время я уже помнил хорошо, поскольку учился на старших курсах. Кооперативные ларьки появлялись буквально везде, с Турции, из Польши и из Китая хлынул поток каких-то непредставимых раньше модных вещей. Правда, стоило всё это не очень дёшево, кооператоры вообще очень боялись упустить возможную прибыль, а потому безбожно задирали цены, но по сравнению с пустыми полками предыдущих лет и талонами на сигареты такое изобилие смотрелось очень выгодно. Я тогда побывал с разных сторон кооперативных прилавков и, можно сказать, проникся. Мне казалось, что когда я пойду строить заборы то есть делать то, чему меня учили пять лет, то эти заборы тоже будут стоить дорого, и часть денег от их продажи перепадет и мне. Боги, как я ошибался! Впрочем, тогда все ошибались, потому что не знали главного печатные станки государственных Монетных дворов уже начали набирать темп, но не успевали за реальностью. И очень скоро нам всем пришлось выучить наизусть новое слово инфляция.
Что из этого было правдой, а что выдумал автор книги, я не знал. Было бы глупо идти сейчас
в ЦК КПСС и предупреждать о вредительстве Горбачева он, наверное, и сам не знает, что через три года поступит именно так. И нельзя исключать, что по-другому исправить недостатки социалистической экономики было невозможно. Это же надо придумать два вида рублей! В целом же всё, что я мог сообщить заинтересованным лицам, было слишком отрывочным и бессистемным; скорее всего, на основании моих слов они не смогут принять ни одного толкового решения. Да даже ликвидировать Ельцина с его подельниками по Беловежской пуще не решатся оснований для этого сейчас нет, а убивать своих коллег по ЦК на всякий случай перестали тридцать лет назад.