У меня ничего нет, чтобы помочь, ответил он. Помочь надо, но не так, как ты хочешь, он прищурившись поглядел на меня.
Я осторожно положил голову Сивухина и поглядел на аристократа.
Что вы имеете в виду?
Что-что? Надо помочь ему отойти в мир иной! Ты разве сам не видишь? Мы с ним далеко не уйдем.
Там, у моста, есть деревня, оставим его людям, если кто-то остался. Он обязательно придёт в себя
Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, убей его. Он уже не жилец.
Сивухин уже не вращал безумно глазами, он смотрел на меня, и его рот стянула гримаса боли. Видимо шок отпустил, оставив место боли. Его затрясло. Он вдруг всхрапнул.
Не знаю, слышал ли он слова Саламандрова, но его глаза просили о том же.
Я и сам понимал, рана была отвратительная. Я лишь мельков видел её, но и так всё было ясно. Чудо, что Сивухин продержался столько. Даже если я сейчас найду врача, он уже не выкарабкается. Вопрос только один, сколько он промучается перед смертью.
Прости, друг!
Я присел на колени рядом с товарищем и положил ему руку на грудь. Закрыл глаза и послал огненный шар прямо в его сердце.
Несмотря на то что Саламандров явно был недоволен, меня он не торопил. Не то чтобы я был ему благодарен, но мне надо было попрощаться с другом.
Когда умерла моя сестра и отец, единственное что у меня осталось в память о них, маленькая красная бусина. Эти бусы подарил отец и они расплавились под огнём магического пламени. А эта бусина отскочила, лишь слегка поплыв. Я с этой бусиной уже столько лет хожу. Хранил её в платочке. А Сивухин был сыном резчика по дереву. Вот он как-то раз, увидав что я поглаживаю бусинку и предложил врезать её в рукоять ножа, а то в платочке хранить не удобно. Легко потерять такую маленькую вещь. А нож я точно не потеряю. Я бы не согласился, но он даже вопросов не задавал, что это за бусина. Справился он за пол дня. С тех пор, эта красная бусина в рукояти моего ножа. Периодически омывается кровью поганых аристократов, будто пытаясь смыть злодеяние совершённое над моей семьёй.
С Сивухиным мы мало общались, но я относился к нему как к брату. Теперь вот и его не стало.
Не мог я бросить его просто так. Покрутил головой. Метрах в десяти от нас в земле зияла воронка от взрыва метра три в диаметре. В центре ее чернела обожженная взрывом земля.
Под нетерпеливым взглядом Саламандрова я подхватил Сивухина под руки и потащил к воронке. Теплая еще кровь заливала мои брюки и ботинки.
Залез в воронку, аккуратно, уложил его на дно.
Василий, скорее! Мы на войне, а не на деревенских похоронах!
Стараясь не смотреть в лицо товарища, закидал его рыхлой землей.
Молиться я никогда не умел, поэтому молча постоял над могилой, игнорируя вздохи Саламандрова. Затем произнёс:
Покойся с миром, брат.
Глава 10 Допрос
Сделал глубокий вдох. Подождал когда перестанет дёргаться глаз.
Слушаюсь, Игорь Петрович, злость во мне потеснила мысли о Сивухине.
Псы всё же жёсткие были, взглянув на меня заявил Саламандров. Если бы вы их не отвлекали, я мог бы с ними и не справиться.
Я криво улыбнулся. Плевать мне на его бравирование.
Но Саламандров продолжил.
Я уже слышал о разработках этих собак. Это «берже ольмо», «немецкая овчарка», если по нашему. Киборг первого поколения, мало на что были способны. Они снимали на видео окрестности, разведывали. Объявляли тревогу. Потом их стали оснащать оружием и более развитым интеллектом. Потом и стрелять вот научили. Немцы говорят, что их технологии скоро опередят магию, но мы-то знаем.
Что вы знаете? безразлично спросил я.
Эти псы только внешне металлические, в их головах мозги настоящих овчарок. Они дрессируют годами несчастных собак, а
потом разделывают их на куски, чтобы сделать таких вот солдат.
Я обернулся туда, где остался дымить лом из собак. Мне этих псов было не жалко. По крайней мере, сейчас.
Они говорят, что превзойдут магию, хмыкнул Саламандров, но на деле без магии ничего не смогут сделать. Магия правит этим миром. И мы, аристократы.
Даже магия не всесильна, хрипло ответил я.
Чего? глянул на меня Саламандров.
Стёпа умер, да и столько солдат уже погибло. Никакая магия им не помогла. бросил я.
В мире вообще много несправедливости и того, на что нельзя повлиять магией. Пожал плечами Саламандров. Ты скорбишь о друге, это нормально и похвально. Но это твоя скорбь, твой друг уже отмучился.
Я стиснул зубы. Да что он знает о скорби. Или о ненависти к таким тварям как он.
У нас была горничная, София, начал вдруг рассказывать он. Отчего-то она любила меня как родного сына. Я когда маленький был не понимал. Думал, так и должно быть, не задумывался о различиях между нами. Аристократам прислуживают, но любят нас редко. Он с ухмылкой глянул на меня. Мне даже показалось. что в его взгляде проскользнула издевка. Камиль растил меня, и хорошо выполнял свою роль. Но София любила, и это ни с чем нельзя было спутать.
Я молча слушал, хотя не знал к чему мне это.
В детстве, я подружился с гусём. Самым обычным гусём, Его кстати тоже звали Стёпка. я снова вдохнул. Не думал, что меня так выведет из себя сравнение моего друга с гусём. Кто знал, надо мной посмеивались, и не придавали значения. А когда этого гуся прирезали для праздничного ужина по случаю дня рождения моего брата, позволили себе даже насмехаться. Мол, вот еще, нашёл себе ровню. Отец тогда нашёл меня зарёванного, и, разобравшись в чём дело, отвесил знатную пощёчину. Мол, не след аристократам размениваться на тех, кто не достоин нашего внимания. Одна София поняла меня. Когда я сидел зарёванный в комнате, она приобняла меня и сказала: Лучшее что я могу сделать, это помнить о своём друге всё хорошее, что было между нами. Мол, гусю то уже всё равно, он на небе и ему хорошо. А я тут расстраиваюсь. София сказала, что Стёпке бы не понравилось, что я грущу тут. Лучше вспомнить о нашей дружбе и порадоваться что она была. Ну и продолжать жить. Быть таким, чтобы со мной было интересно дружить. И не только гусю. Мёртвым мёртвое, живым живое.