Галлахи вздрогнул от неожиданности, но быстро собрался и поправил круглые очки. Он осмотрел меня с ног до головы, особенно долго взгляд его застрял на ногах. Особенно на левой, так вульгарно торчащей между лоскутов юбки и открывающей взору не только белый чулок на подвязке, но и телесного оттенка коротенькие панталоны. Патрик громко вдохнул через рот и ещё раз поправил свои очки, прошёлся дрожащей пятернёй по волосам.
- Прости, - до него всё же дошло, что в такие моменты следует смутиться и оторвать столь жадный взгляд, да посмотреть ещё куда-нибудь.
Патрик решил, что лучше всего просто взглянуть повыше, но и здесь его глаза зацепились, лишь только под самой грудью окончился корсет, а всё ещё не высохшая блузка выдала пунцовому юноше очертания бюстье, надетого под неё. После того, как и я поняла, куда столько продолжительно смотрит Галлахи, цвет моего лица также изменился, а по щекам разлился такой жар, что солнце позавидует.
Патрик пришёл в себя первым. Он резко вскинул руку, и его медальон со звоном врезался в землю, раскрывая пасть теневого монстра. Галлахи шагнул внутрь, оставляя меня одну.
Незадолго после в небе загорелся выпущенный директором сигнал, призывающий возвратиться в актовый зал. Но как? Медальон потерян. Осознав своё положение, я удивила себя безудержным смехом. По щекам покатились слёзы, всё тело трясло, а я хохотала так громко, что спугнула незамеченных ранее птиц. Стайка стремилась убраться подальше от чокнутой девчонки, потревожившей их отдых. Чокнутая - она же я, отсмеялась и добралась до кирпичного угла, села между прохладных стен и уставилась на кусок чудом сохранившегося потолка. Я подобрала под себя перепачканные ноги, обняла себя и задумалась: как же выбираться?
Стоило лишь на секунду задремать, как по макушке прилетело кусочком отвалившейся штукатурки. Я громко взвизгнула и подскочила с насиженного места.
- Вот она! - услышала секундой позже.
И ко мне подскочил директор вместе с химиком. Джонатан Эклунд стянул с себя чёрный камзол и укутал в него меня.
- Почему ты не вернулась? - ласково спросил учитель.
Я взглянула на него и поджала губы, понимая, что ещё мгновенье и рискую расплакаться. Но разве можно унижаться до такого перед учителями?
- Ответь же, - не менее ласково попросил
Курт Вольф.
- Я медальон потеряла, - шепнула еле слышно.
Эклунд наклонился к моему лицу, чтобы расслышать, и успокаивающе погладил по спине.
- Ничего, - он продолжал гладить.
И слёзы закрыли от меня двух мужчин, а вместе с ними и сад. Я нагло уткнулась носом в грудь химика и громко разревелась. Он потом ещё долго утешал меня, сначала в саду, а потом, когда директор раскрыл портал и все мы шагнули внутрь, продолжал утешать в директорском кабинете. Меня усадили в мягкое кресло и вручили широкую чашку со сладким крепким чаем. Камзол химика всё ещё отяжелял мои плечи, а Джонатан сидел на стуле рядом и всё говорил, говорил... Какой же он порой бывает нудный!
- Я вызвонил её родителей. Обещали скоро забрать, - сказал директор. - Последи за юной Ванвиссер до их прихода.
И смылся. Только дверь и хлопнула, а вслед за ней послышались быстрые удаляющиеся шаги. Лицо Эклунда вытянулось, учитель явно не ожидал от Курта Вольфа подобной подставы. Я хмыкнула и пригубила остывший чай. Вкусный, ромашковый, только с мёдом переборщили. Как два истукана мы с учителем глазели друг на друга, пока я не решилась спросить о победителе.
- Элизабет Дюпон из класса Филина, - с неприязнью ответил химик.
Я попыталась вспомнить: которой из двух соперниц принадлежит это имя, но думы мои вскоре прервал стук в дверь, уверенные постукивания невысоких каблуков и бабушкин голос.
- Альва Северина Октавия Ванвиссер, как смеешь ты в столь неподобающем виде оставаться наедине с мужчиной? Ужас, ужас, ужас!
Я непроизвольно вжалась в кресло. Только бабушка способна с такой укоризной произнести моё полное имя. Да и вообще, сколько себя помню, полное имя я слышала лишь пару раз за всю свою жизнь, и каждый раз бабушка меня за что-то ругала. На счастье, на выручку пришёл Джонатан Эклунд. Он грациозно поклонился бабушке, поцеловал одно из колец, украшавших скукоженную руку, и довольно искренне извинился за мой внешний вид. Бабушка прямо так и расцвела. Она одарила мужчину благосклонной улыбкой и не отказалась от предложенного чая. Я же всё сильнее вжималась в кресло, дивясь химику. Он так ловко и скоро нашёл подход к бабушке, что впору подозревать его в умении читать мысли! Ну, или в безукоризненном знании абсолютно всех правил этикета и хорошего тона, таких ценных в высших кругах.
Бабушка успокоилась и с притворным ужасом выслушала рассказ учителя о моей пропаже в саде. И о ступоре перед тенью, на глазах у всей школы. Я-то видела, ей интересно и хочется побольше подробностей. Да, такого в газетах не пишут, и хвала богам, иначе б меня давно вышвырнули из дома. Однако истеричные размахивания руками и задыхающиеся вздохи при виде меня уже без учительского кафтана выглядели реалистично. Бабушка упала в кресло, с которого я едва успела встать. Она затуманенным взглядом блуждала по выпачканной одежде. Лицо бабушки покрылось пятнами ярости, а мне захотелось спрятаться за спиной химика, лишь бы вновь не услышать полное своё имя.