Козлов, не выходя из дому, с подоконника пальнул наугад в сторону беглеца и не промазал. Стрелял он в таких случаях как бы для острастки, не рассчитывая на ответственный, смертельный исход. Ружье заряжал не дробью, не картечью, а сушеным горохом, в худшем случае – бобами.
На Пашкину долю выпал горох. Дружный заряд, штук десять горошин, засели у него ниже поясницы. Пробовал сам выковыривать – не получается.
Бывалый солдат русско-японской войны Алеха Турка посмотрел на Пашкино ранение, похохотал и сказал:
– Не такое видали. Сделаем операцию. Придется потерпеть минутки две-три.
Пашка лег на широкую лавку брюхом книзу. На голову приналег сосед Афонька, на ноги сел увесисто мой опекун Михайло.
Турка взял отвертку от зингеровской швейной машины и в мгновение ока все горошины с кровью выковырял на пол. Потом взял мазницу, смочил дегтем и смазал все уязвленные места.
– Вот тебе и китайские яблочки. Вез шапки-невидимки не лезь в чужой сад. Вишь ты, яблочков захотел, а карасей не хошь?
Пашка стонал и скрежетал зубами.
В деревне, понятно, немного новостей. Эту восприняли со смехом, люди зубоскалили, подшучивали:
– Ну как, Пашка, за горох-то с Козловым не рассчитался?
– Не смейтесь! – обрывал он насмешников. – Могу так рассчитаться, что небу станет жарко. Одна спичка да фунт карасина – вот и квиты будем…
Пашкина угроза дошла до ушей Козлова. Тот к уряднику с жалобой-прошением: так и так, меня Пашка поджечь хочет. Есть свидетели, слышали про одну спичку и фунт карасина.
Урядник Козлову посоветовал:
– Усиль охрану собственности, купи еще двух собак, да по ночам не спи, с ружьем вокруг да около похаживай. Не посмеет, не подпалит…
Пашку урядник вызвал повесткой для внушения:
– Имею предупреждение. Знаешь, что за поджог бывает? Суд, тюрьма, кандалы, Сибирь… Козлов жалобу подал. Так знай: этим не шутят. – И постучал крепко сжатым кулаком по столешнице. – Ясно?
– Ясно, – ответил Пашка, – дурак я, что ли? Я его попугал маленечко, и только. А поджигать и в уме не было. Подумаешь, горох! Моя хребтина и не такое выдюжит.
16. ТАЙКОМ НА ЯРМАРКУ
МОЙ ОПЕКУН и все его домочадцы уезжали на сельскую ярмарку.
Мне было приказано сидеть дома, никуда не отлучаться.
А чтобы мое домовничание было надежно и безотлучно, опекун Михаиле спрятал куда-то мои сапоги и единственные штанишки, оставив меня в одних синих полосатых портках.
Босой, да без штанов далеко не ускачешь…
Мне было и обидно и досадно в такое веселое ярмарочное время сидеть в опустевшей деревне. Выручил Колька Травничек, а вернее втравил он меня в немыслимое дело. Пришел и стал уговаривать:
– Пойдем на ярмарку, у меня есть мелочишка, у мамы насобирал в… кошельке. Не догадалась.
– Я-то бы рад, назло опекуну. Но в чем пойду? Ни штанов, ни сапог. А сколько у тебя денег?
– На двоих хватит, не твое горе. Подумаешь, штаны да сапоги, они тебе совсем ни к чему. У нас гостила двоюродная сестренка из Данилихи, она платьишко оставила, резиновую опояску и красный платок. Оденешься под девчонку, и даже Михайло и Енька евонный не узнают, если наткнешься на них.
– Не худо придумано. Тащи платье, примерим!
Платьишко беленькое в клеточку по мне как раз.
Опояска тоже, и платок к лицу подходит. Засучил я синие порточки повыше, натянул платьишко и босиком в таком виде побежал с Колькой в село.
Ярмарка в полном разгаре. Шум. Гам. Музыка. Треск хлопушек. Две карусели. Выкрики торгашей, а их, кажется, число несметное. Пахнет пряностями, сырыми кожами, водкой, рыбой и чем угодно…
Поглазели мы с Колькой со стороны, решили втиснуться в этот многотысячный хоровод продающих и покупающих, орущих и гуляющих.
В первую очередь протолкались к нарядной карусели, блестящей парчой, увешанной фонариками, с бубном и барабаном, с баяном и балалайкой.