А мысли продолжали терроризировать сознание.
И что это всё значит? Разве сила, так вот взять и перечеркнуть своими же руками свою жизнь, не самое самостоятельное, не самое человеческое, что может сделать человек? Воля и эгоизм. Неужели, пресловутая пуля в висок является самым настоящим проявлением воли? Или такое предательство не что иное, как слабость и трусость? Имеет ли это всё смысл, раз ты остался один, без родных, друзей, да кого угодно? Даже воробей не прилетит, не склюёт пшено, не съест ягоды с рябины. То есть, даже и покормить-то некого.
Оля вновь молча разозлилась. Ушки и нос у неё приняли забавный и несвойственный для неё самой детский вид.
Наплевать, наплевать я говорю! Не хочу даже думать об этом, к чёрту это всё, уйди и отстань от меня. Хотя бы на сегодня! Для чего думать об этом, если прямо сейчас всё хорошо? Разве нельзя просто порадоваться чему-то? Разве нельзя просто быть счастливым за себя и близких? Разве можно назвать это преступлением? Разве так много у нас на это причин? Разве имеет кто-то право обвинять другого за маленькое, ни к чему не обязывающее счастье? Разве имеем мы сами право такое делать?
***
Полочку в шкафу украшали раздербаненный ИРП и пустая стеклянная банка с двумя ложками.
Тем временем аккумулятор садился, а просмотрено было всего-то два фильма, зато воспоминаний о них хватит ещё на месяц вперёд, а может, и на год. Глаза у Тони начинали слипаться. Большие плёночные катушки улеглись по капсулам, затем прямиком в коробку к не менее большим кассетам, и уже потом всё это расположилось около фильмоскопа. Покрывало со стены перекочевало на кровать, на которое девочки и улеглись не раздеваясь. Тоня глядела на потолок и что-то бубнила под одеяло.
Чего говоришь?
Как же порой мало нужно для счастья, говорю. Сытно, мягко и тепло.
Угу, не поспоришь. Правда, хорошего понемногу.
Глупо. Никогда не понимала этого. Разве так должно быть?
«Хорошего понемногу» поговорка старая. Стоит хорошим вещам стать обыденностью, как ты совершенно перестаёшь ценить их. Это придумали для тех, кто и так в достатке живёт. Вот и всё.
Это не нормально и неправильно. Не должно так быть, чтобы люди таким мелочам так сильно радовались.
Почему же? Может, счастливее бы тогда все были. Да и будто нас кто-то спросил об этом, а, Тонь? Вот пришли непомерной наглости болваны, которым больше всего надо, других не спросили, на чужие жизни и стремления наплевали, вот и вышло так, что счастье всякая мелочь приносит.
Глупо это всё.
Да, но только что мы с этим сделаем?
А родители наши что с этим сделать могли? Жадного начальника или чиновника не так просто с насиженного места спихнуть было, а это у нас ещё коммунизм строили. Представь, какого другим людям было? Я тут самый важный, я тут самый главный! Скажет такой, а ему верят. Или терпят. Он себя потом богоизбранным считает.
И почему так было?
Потому что всем людям свойственно хотеть одинаковости. Вчера так, и сегодня так, и завтра так. Понятно, что происходит. Даже дурака каждый день видеть одинаковость. А дурак себя умнее прочих считает, а когда они спорить начинают, так тогда вообще Ничего хорошего не случается. А страшнее всего знаешь что?
Что?
А то, что это закономерно! Это же страшнее всего всё к этому шло и это произошло!
Тоня в некотором недоумении посмотрела на подругу, а потом отвернулась к стенке: Хватит тоску наводить, я спать хочу.
Со старых подушек поднялся ввысь, словно аэростат, толстый слой пыли. Не плесень и на том спасибо. Уж слишком много вещей шли не своим чередом сейчас. Всегда шли и, судя по всему, будут. Оля сомкнула глаза. Долго, с чувством, протяжно, но чуть слышно зевнула и провалилась в сон.
Уж не перечислить все странности и неясные закономерности присущие сновидениям, однако то, что они могли порой преподнести, или очень удивляло или глубоко трогало душу.
Если она есть конечно!
Оля встревала в собственный монолог. Ну, как бы и не встревала и не в свой, скорее отходила от темы, потому что монолог то её, а если «встреваешь», то продолжаешь говорить один, монолог же когда один человек говорит, но всё же сменяешь тему, а монолог обычно в одном русле течёт, но во сне же скучно, так почему бы и не встрять? Но монолог был не так и прост!
То не так, сё не так. Всё-то тебе не нравится и придраться надо, уйди отсюда.
Она отвечала монологу, который её действия комментировал, но не то что бы он комментировал, потому что комментировала то всё ещё она, но она и есть и этот диалог и она сама, а значит, говорит с самой собой, а значит, никуда ни она, ни её монолог, который на деле отдельный, но ею созданный, не встревали, и прогонять тут, значит, некого.
Всё, я запуталась.
Интервенция в собственный сон закончилась, так и не успев действительно начаться. Теперь он шёл своим чередом. О конкретике, как в иные разы не шло и речи. Образы, сотня неясных образов, контрастирующих между собой, но сливающихся в узорчатую и цельную картину. Мозаику жизни, если обращаться к поэзии. Мерцающий свет во сне играл насыщенной и густой палитрой красок, но вызывал ощущения, будто идёшь по зебре: чёрный белый чёрный белый чёрный белый.