«Да уж, мысленно одернул себя Вольф, Рейх, расползшийся по миру, не остановят никакие святые. Они легко подомнут под себя и этот мир, раз уж здесь не ценят своих героев. Есть один выход верой и правдой служить фюреру! И тебе воздастся! Пусть не так, как истинным арийцам, но и не обидят преданного Пса».
А мотоцикл уже мчал по узким улочкам поселка городского типа, как было указано на табличке. Но как Вольф ни крутил головой, ничего городского он так и не заметил. Однако вскоре начали попадаться и кирпичные дома. Правда, пятиэтажки были верхом архитектурного роста. Вольф понял, что они приближаются к центру Тереховки. Мотоцикл с ревом пронесся мимо здания районной администрации. Путилофф с удивлением узнал в облупленном строении очертания собственной блокканцелярии. Только в его родной Терехоффке на фасаде дома красовался Имперский Орел с позолоченной свастикой, а здесь наполовину отбитые серп и молот. Да и вообще все здесь было каким-то неопрятным и грязным: мусорные контейнеры никто не удосужился вывезти даже в честь праздника, кусты не подстрижены, деревья не побелены, центральная улица вся в рытвинах и колдобинах, словно здесь проводились танковые учения. Явно за порядком никто не следит. Да если бы во вверенном ему блоке, даже в самой захолустной деревеньке творилось бы такое безобразие, не видать ему поста блокляйтера как своих ушей. Мотоцикл, проскочив центр поселка, опять углубился в частный сектор. Наконец егерь остановился напротив небольшого аккуратного дома, утопающего в гроздьях распустившейся черемухи. Вольф полной грудью вдохнул чудесный аромат весны.
Пойдем, Володька, сказал старик, слезая с мотоцикла. Товарищ мой здесь живет фронтовой, он толкнул калитку, пропуская Вольфа вперед.
Федька, окликнул кто-то Степаныча, Балашов! Жив еще, курилка!
Да и ты, Николаич, весело отозвался егерь, завидев сидящего на веранде старика, тож небо коптишь и помирать, гляжу, не собираешься!
Обижаешь, делано огорчился старик, я еще на твоих поминках спляшу!
Опираясь на палку, он с трудом поднялся:
Ну, хватит зубоскалить, милости просим в дом. Таисья уже все приготовила в лучшем виде.
Старики степенно расселись за столом.
Знакомься, Николаич, Владимир! представил Вольфа егерь. Тоже фронтовик. В Чечне воевал. Я его третьего дня недалеко от кумовой заимки подобрал. Провалился, бедолага, в старую медвежью берлогу. Помнишь, лет пять назад умники одни косолапому заснуть не дали?
Шатун потом пацанов Матвеевых подрал, вспомнил Николаич.
Точно! обрадовался егерь. Так вот он в ту берлогу и угодил. Да неудачно головой о корень. Два дня лежал у меня словно покойник, а сейчас кроме имени и того, что в Чечне воевал, ничего не помнит.
Да, тяжелый случай, почесал в затылке Николаич, у моей золовки муж врач по ентой части. После праздников попрошу, пусть посмотрит. А чего, документов с собой не было? полюбопытствовал старик.
А на кой в тайге паспорт? неожиданно пришел на помощь Вольфу Степаныч. Но парень не наш, городской, новенький. Я-то своих обормотов-охотников наперечет знаю. Ладно, поживет пока у меня, а после праздников пошлем запрос, авось, кто признает. Не пропадет! Ладно, хватит лясы точить, опомнился егерь, Николаич, наливай! За победу!
Стариковский шнапс оказался на диво забористым, крепче, чем у егеря. После нескольких стопок в голове Пса зашумело и он «поплыл». Разговор тек легко и непринужденно.
Ты вот что скажи, Федор, ехидно спросил егеря Степаныч, думал ли тогда, в сорок третьем, сидя в раскисшей промозглой грязи, что за такую жизнь воюем? Что на пенсию, которое нам родное государство положило за все заслуги, не то что жить, а помереть по-людски невозможно?
Да знал бы, где упаду, невесело усмехнулся Степаныч, хоть соломки бы подстелил.
Не лучше ли было, вдруг встрял в разговор подвыпивший Вольф, под немцами? Они люди серьезные вмиг бы порядок навели.
Тю на тебя, шутливо отмахнулся от Вольфа егерь, мы хоть в дерьме, да в своем, отечественном! А быть без роду, без племени, он скривился, не по мне. Точно Николаич?
Чужой земли мы не хотим не пяди, пропел захмелевший старик.
Но и своей вершка не отдадим! подхватил егерь. Ты пойми, мы не жалеем ни о чем. Свобода и независимость дорого стоят! Их не грех и кровушкой окропить!
Вольф слушал стариков в пол уха по старенькому телевизору с непривычным названием «Рекорд» транслировалась кинохроника пятидесятилетней давности. Бравые парни в форме Красной Армии бросали к подножию мавзолея регалии поверженного Рейха. Вольф с изумлением узнавал штандарты и знамена победоносных в его мире полков и дивизий Вермахта, втаптываемых на экране в землю коваными сапогами русских солдат. На мавзолее почему-то красовалась лишь одна надпись Ленин, тогда как в мире Вольфа имен было два Ленин и Сталин. К началу войны с СССР, насколько Путилофф знал историю, Сталин был мертв и покоился в мавзолее вместе с Лениным. Да он и сам бывал в мавзолее неоднократно, собственными глазами видел великих вождей. Немцы сохранили сие архитектурное строение, не тронули и его молчаливых жильцов. Они попросту превратили мавзолей в этакий музей павшего величия, куда со всего Рейха съезжались туристы, чтобы позубоскалить над безмолвными телами некогда великих унтерменшей. Картинка на экране переместилась на трибуну мавзолея. С изумлением среди прочих руководителей страны Вольф увидел знакомое усатое лицо.