Почти, просипел Толик.
Слушай, но с тобой нужно что-то делать, задумчиво произнес Путилов. Ты всегда так?
В смысле, крови боюсь?
Да.
С детства. Сколько себя помню только увижу хоть каплю крови, и не важно, своя она, или чужая, так и падаю.
Да уж, Вовка усмехнулся, и почесал затылок, задачка! Ты понимаешь, что с такой проблемой, тебе настоящим солдатом никогда не стать?
А то? Каравай изобразил на лице некое подобие улыбки. Только поделать с собой ничего не могу. Я пробовал уже. Глаза мальчишки предательски заблестели, наполнившись слезами. Он шмыгнул носом, а затем потер глаза рукавом, размазывая грязь по лицу.
Ты это, сырость-то не разводи! посоветовал Вовка. Этим все равно делу не поможешь. Лучше давай мы с тобой еще разок попробуем Да вон, хотя бы курицу ощиплем.
Угу, обреченно кивнул головой Толик. Давай попробуем.
Но едва Вовка снял с крюка одну тушку, к горлу Буханкина вновь подкатил ком, а рот заполнился кислой тягучей слюной.
Все, закончили! Заметив, как посерел Каравай, воскликнул Вовка. Иди лучше на улицу. Для первого раза хватит.
Буханкин промычал нечто не членораздельное и выскочил на свежий воздух. Вовка в очередной раз тяжело вздохнул и принялся в одиночестве ощипывать зарубленных курсантами кур.
Мальчишки вернулись минут через двадцать, и с энтузиазмом включились в работу. Вскоре все тушки были ощипаны и приготовлены к доставке на кухню.
Ну что, идем сдаваться? весело поинтересовался Вовка.
Конечно! поддержали его мальчишки. Завтрак скоро.
Они похватали по нескольку штук в руки еще теплые птичьи тельца и побежали в сторону интернатской столовой. Буханкин уныло плелся позади всех, размазывая по щекам грязь, сопли и слезы. Вовка обернулся, хотел было прикрикнуть на незадачливого курсанта, чтобы тот поторопился, но затем передумал. Судьба Каравая была сейчас под вопросом: едва только об этом случае узнает старший мастер-наставник Роберт Франц (с Сандлером, возможно, можно было бы договориться), Каравая мгновенно вышвырнут с территории школы. И еще неизвестно, как это будет сделано? Может, выведут Буханкина за периметр «Псарни», да и пустят в «расход»? Хотя нет, немцы народ рачительный, бережливый, они просто так даже старую вещь не выкинут, а тут здоровый молодой раб. Не-е, не убьют. Отправят в ближайший интернат, делов-то! А там, по сравнению с «Псарней» расслабуха полная: ни тебе учебы, ни тебе физзанятий на износ, ни рукопашки Хотя, за прошедший месяц Вовка втянулся в режим «Псарни», ему (в этом он боялся признаться даже себе) неожиданно понравилась такая жизнь. В школе можно было стать по-настоящему сильным мужчиной и умелым воином. После памятного разговора с Сандлером Вовка тоже понял это. А вот что он потом распорядится своим воинским умением на благо рейха это бабка надвое сказала. В этом герр мастер-наставник просчитался. Вовка еще рассчитается с проклятыми фрицами сполна! Дайте только вырасти!
Ланге поджидал свою «убойную команду», по-привычке стоя на крыльце и покуривая папиросу. Сплюнув на землю желтую никотиновую слюну, Альберт недовольно наморщив нос просипел:
Где так долго ходить? Я же sagte (говорил) нюжно бистро, snell! Sie werden bestraft sein (вы будете наказаны)! Schlecht! Ошень плёхо! Ферштейн?
Яволь, герр континенляйтер! отрапортовал Вовка. Готовы понести заслуженное наказание!
Сейчас помогать фрау Херрман, распорядился Ланге. Она говорить, что machen(делать).
Выполнять!
Слушаюсь! ответил Путилов.
Парни за Вовкиной спиной едва слышно зашушукались:
Вов, про завтрак спроси.
Герр Ланге, окликнул Вовка уже собравшего уходить кантиненляйтера, вопрос можно?
Ja (да), заинтересованно пошевелил бровями немец.
Герр Ланге, а как насчет завтрака?
Завтрак? переспросил Ланге. А? FrЭhstЭck. Кушайт будете после всех.
Понятно. Парни, за мной!
Вот урюк! И чего он на нас взъелся? прошипел Семка на ухо Вовке. Других дежурных раньше, чем остальных кормили Правда, Каравай?
Не знаю, пожал плечами Буханкин, у которого после утренних событий напрочь пропал аппетит. Мне все равно.
Тебе все равно? не поверил Вахромеев. Ты же всегда первый с ложкой к столу бежал!
Не приставай ты к нему, попросил Путилов. Ему и без того тошно
А? Ну да, кивнул Семка. Извини, Каравай, я не по злобе.
Мне все равно, замогильным голосом повторил «потухший» Буханкин.
Оставив в покое своего расстроенного и грязного сослуживца, курсанты вошли в столовую. В помещении царила возбужденная суета курсанты, оставленные в помощь кухарке, словно угорелые носились между столов и стульев, раскладывая на накрахмаленных скатертях тарелки, ложки и кружки. Стоявшая на пороге кухни пожилая сухощавая немка-кухарка Гретхен, помощница и правая рука толстой фрау Герхард, на чистейшем русском распекала мальчишек: времени до прихода первой очереди курсантов оставалось совсем чуть-чуть.
А вы куда, засранцы? увидев растрепанных мальчишек, закричала она, присовокупив еще и крепкое соленое словцо, от которого у мальчишек запылали уши. Происходила Гретхен из семьи поволжских немцев, но большую часть жизни (так уж сложились обстоятельства) она проработала посудомойкой, а позже кухаркой в одном из советских лагерей. Тесное общение с заключенными, обогатило её знание русского языка до такой степени, что иногда даже взрослые мужики диву давались от заковыристых и многогранных ругательств. Вы чего, из жопы вылезли, или в нужнике купались? Живо приводите себя в порядок, иначе на кухню не пущу!