Он допил компот и поставил чашку на стол.
А какая моя стихия, вы знаете? торопливо спросила я.
Он поднялся и, склонившись, легонько поцеловал меня в лоб. На кожаном плаще, мелькнувшем перед глазами, виднелись следы красной глины, желтого речного печка и черная сажа, и просто серая пыль...
Я вскочила с лавки, бросилась следом за мужчиной на улицу и застыла, оторопев от шума и гвалта рыночной площади. Мимо проехала телега, груженая мешками, от которых несло капустой. Торговка в засаленном платье шмякнула на весы пласт мяса. Мальчишки толкнули тетку, и из ее корзины выпали яблоки, запрыгав по мостовой. Я обернулась позади тянулись торговые ряды с деревянными ложками и посудой.
Чего стала? рявкнула на меня тетка, подбирающая яблоки.
Подняв то, что подкатилось к моим ногам, я подала ей, и она выхватила яблоко, точно я пыталась его украсть. Ледяные шпили водяного храма отражали синее небо совсем близко, и я медленно пошла к нему, чувствуя внутри странную пустоту.
Поднявшись по лестнице, я скинула туфли и, сняв шляпку, распустила волосы, расчесав их пальцами. А после направилась на кухню, вылила в раковину скисшее молоко и сложила в чашку письма. Найденная у плиты спичка чиркнула, и пламя радостно заплясало у ног бога, пожирая бумагу.
Я сделала следующий шаг, выбрала поворот. Куда бы ни вела эта дорога, я готова по ней пройти.
Письма сгорели, оставив после себя пепел и запах дыма, и я открыла окно, чтобы проветрить кухню. Радужный мост изгибался над фонтаном, отражаясь в стенах водного храма и дробясь на острых гранях и шпилях разноцветными осколками.
Повернувшись в комнату, я осмотрелась. Крошки, пятна на плите, отпечатки пальцев на шкафчике с посудой. Мама так и не привыкла жить без слуг, а моей стипендии на них не хватало.
Тиденис мунтас, произнесла я, взмахнув руками, и энергия вдруг брызнула во все стороны солнечными зайчиками. Заблестел пол, точно его вымыли с мылом, засверкала плита, исчезла и паутина в углу потолка, и пыль на карнизе.
Я остолбенела. А после, придя в себя от шока, радостно взвизгнула. Быстро, боясь растерять решимость, побежала в спальню. Женихи уже почти развеялись, только Бонифаций еще держался зыбкой тенью. Взяв саквояж, который я даже не разобрала, пошла в прихожую. Записку я оставила на зеркале, подсунув уголком под раму, тут ее мама сразу увидит, и покинула апартаменты, которые никогда не станут моим домом.
До академии можно добраться на почтовом дилижансе, который ходит из Фургарта в Олпет. Занятия начнутся только через пару дней, но мне не помешает повторить теорию хаоса. А еще надо взять новый комплект одежды у коменданта и попробовать закрепить «пылетер» еще раз.
Глава 6. Ученье свет
Итак, дамы, перед нами стоит ответственная задача: выяснить, кто из вас способен удержать хаос, а кто предназначен лишь для вынашивания детей. Что тоже, несомненно, очень важное занятие.
Преподаватель по физической подготовке прохаживался по спортивной площадке, а мы, студентки, выстроились перед ним в ряд. От всего потока осталось лишь четыре девушки.
Миранда Корвена смотрела на учителя снисходительно, словно нарочно провоцируя его наглым видом. Кофту она расстегнула, так что было видно и маленький аккуратный пупок, не прикрытый короткой белой майкой, и отсутствие лифчика. Прохладным утром это особенно бросалось в глаза.
Айрис Рок, бесприданница из какой-то глухомани на севере. Черные волосы, белая кожа, пугающе светлые глаза. Маленькая и хрупкая, она едва доставала мне до плеча. В ней подозревали некромантку, и никто, даже Бонифаций, не сделал ей предложения.
Ровена Тиберлон демонстративно фыркнула на замечание преподавателя и отвернулась. Она здесь как раз потому, что намерена найти достойного мужа. Ей сделали около двадцати предложений, но ни одно из них не устроило потомственную аристократку, потенциальную стихийницу воздуха и наследницу огромного состояния. Острый нос Ровены был высокомерно задран, а и без того тонкие губы поджаты в линию, платиновые волосы заплетены в сотни косичек и собраны в причудливый узел на затылке. Длинную шею обвивала толстая золотая цепь, а в спортивных ботинках, выданных комендантом, блестели золотые шнурки.
И я. Четвертая. После того, как я удрала из Фургарта, от мамы не было вестей. Я думала, она помчится за мной, станет уговаривать, угрожать, давить на чувство вины, но тишина была еще страшнее. Мама явно что-то задумала.
Учитель остановился напротив, глядя на меня с хмурой подозрительностью. Сам он не вызывал особого желания рассматривать его подольше: выступающие надбровные дуги, цепкие, глубоко посаженные глаза, тяжелая челюсть. Нос сплюснут то ли от природы, то ли от хорошего удара кулаком, нижняя часть лица темная от пробивающейся щетины, волосы топорщатся и в вырезе спортивной кофты, и даже из-под рукавов.
Кто ты такая, Арнелла Алетт? спросил он, стоя напротив, расширив ноздри и словно бы принюхиваясь.
Кто я сама не знаю, а вот он, Рурк ОХас, напоминал медведя такой же грозный, огромный и волосатый.
С этими все понятно, он дернул тяжелой челюстью в сторону девушек, не отрывая взгляд от меня. Рыжая девчонка ректора, черная похожа на смерть, белобрысая стерва