А! Андрюша! Видел, видел фрегат Ну давай, рассказывай про свои подвиги, а заодно тут царь как-то нехорошо прищурился, и круглое, похожее на котовью морду, лицо его исказилось внезапно нашедшей злобой. А голос голос-то как загремел!
А заодно поведай, Андрюш, с чего это ты обывателей свейских тако возлюбил?
И этому вопросу капитан-командор ничуточки не удивился, давно к нему был готов и ответ вовремя продумал слава богу, время на обратном пути имелось в избытке:
Не свеев я возлюбил, ваше величество государь Петр Алексеевич, а людей своих поберег: одно дело, когда чужой флот торговые склады грабит обыватели-то их, может, и сами б пограбили с большим удовольствием, и совсем другое дело, ежели начинают врываться в дома. Тогда против нас не только гарнизон, но весь город будет.
Что ж, царь неожиданно расхохотался и хлопнул Громова по плечу. Хитер ты, Андрюша, и рассуждаешь здраво. Только замашки-то свои южные брось! Это у тебя там, в теплых морях, люди на счет шли, а здесь, брат, Россия людишек жалеть нечего, бабы ишшо нарожают! Усек?
Усек, Петр Алексеевич.
Ну и молодец. Жалую тебя шубой со своего плеча и золотыми аглицкими часами поставь их на пол, владей!
Благодарю, ваше величество, поистине царский подарок!
Владей, Петр Алексеевич милостиво махнул рукой и напомнил: О шаутбенахтстве твоем после поговорим. Да! На ассамблею сегодня вечерком к Меншикову приходи, да не один с молодой супругой, она у тебя, говорят, красавица с земли гишпанской?
Ну да, оттуда, из Барселоны.
Сдержанно отозвавшись, Андрей отвесил глубокий поклон и удалился, простившись с государем до вечера.
Царская шуба оказалась, хоть и покрыта золотистой парчою, да изрядно трачена молью, а часы были сломаны, что, впрочем, ничуть их красоты и изысканности не умаляло.
Ничего, починим, смеялась Бьянка. А и не починим, так пусть просто так стоят. Главное, не подарки, а милость государя. Кстати, милый, знаешь, у нас тут рядом, на набережной знакомое судно ошвартовалось то самое, зеленое, с ромашками! Ну что в Ригу с нами шло, помнишь?
А, «Белая ромашка», Андрей тоже рассмеялся. Ирландская торговая шхуна в смысле английская, но капитан ирландец.
Вечером, на ассамблее, приставучий, как клейкая лента скотч, Меншиков пил с Бьянкой на брудершафт, так что Громову сильно захотелось разбить «светлейшему князю» морду, впрочем, тот быстро переключился на какую-то графиню с огромной арбузами грудью и вычурной прической в виде парусного корабля. Не прическа, а настоящее произведение искусства, сотворенное на клею, крахмале и пудре с мукою правда, Андрей затруднялся себе представить как можно с такой прической спать? Да и вообще, блох там и вшей видимо-невидимо, никакие меха-блохоловки не помогают, да и не почесаться никак паруса мешают! Впрочем, красота требует жертв, что графиня доказывала своим стойким поведением изящно танцевать с таким сооружением на голове тоже было проблематично, а сия гламурная красавица не пропускала ни одного танца, напропалую флиртуя и с Менщиковым, и с самим государем, всерьез вознамерившимся услать «светлейшего» куда-нибудь подальше, тем более и повод был Карл Двенадцатый, просидев около года в Польше, наконец, двинул свои войска на восток явно против России.
На свою погибель, тяпнув водки, Громов громко хохотал, положив локти на стол. Ох, наваляем мы им под Полтавой, ох и наваляем! Бока-то намнем!
Вот это правильные мысли! усевшись рядом, одобрительно рассмеялся Петр. Давай-ка, Андрюша, за наши будущие победы и выпьем! Эй, все слышали? За будущие и настоящие российские виктории! Виват!
Супруги вернулись домой поздно, к утру, Громов без сил упал на постель, не раздеваясь, только что и смог снять туфли, Бьянка же все же не водку пьянствовала, а вино, распахнув окно, долго смотрела на луну, сиявшую в темном августовском небе, дувший с Невы ветер трепал ее распущенные по плечам волосы, а на
тонкой шее баронессы поблескивал висевший на цепочке кулон из нержавеющей стали Богоматерь Тихвинская, подарок Андрея.
Голова, милый, не болит? обернулась юная женушка.
Громов вздохнул:
Да не знаю. Завтра поглядим. А сейчас спать.
Спать А вот Бьянку, наоборот, изрядно тянуло поговорить, пообщаться, пусть даже и с разбуженным грумом Томом, если уж родной супруг твердо намеревается спать, не реагируя даже на соблазнительно обнаженное плечико.
Милый, помнишь, ты меня просил как-нибудь по-другому «Барона Рохо» назвать? Так я придумала Эй, эй, ну не спи же!
Да слышу я, зая. И что ж ты придумала? Надеюсь, не яхта «Беда» и не «Черная Каракатица»?
Сам ты каракатица! девушка обиженно отвернулась, впрочем, дулась недолго, а, мечтательно глядя на луну, прошептала:
Назовем наш корабль «Бьюик-Скайларк»!
Как-к-как? Громову неожиданно заикалось.
«Бьюик-Скайларк»! Такой красивый темно-голубой кабриолет пятьдесят четвертого года, Бьянка томно вздохнула. Мы такой как-то брали напрокат, с Линой. Весь блестит, сиденья мягкие-мягкие, и такой же мягкий ход. А скорость! И ничего впереди, у ног, не торчит, ничего переключать не надо
Коробка-автомат, машинально промолвил Андрей.