Слышь, Серый, рыжий нервно поправил кобуру под курткой, а правда что якут этот... ну, который шаман... может в астрал закинуть? Прям так просто?
Серый сплюнул, его шрам в неверном свете фонаря казался особенно зловещим:
Не то слово, братан. Вчера Колян, он усмехнулся, обнажив чуть удлиненные клыки, решил типа пошутить. Спер у колдуна варежку. Одну, прикинь? Так этот финик как начал камлать, как забьет в свой бубен... он передернул плечами. Колян
теперь от одного его слова на стенку лезет. В прямом смысле шерсть дыбом, глаза горят, и по вертикали вверх.
Я беззвучно переместился по карнизу, чувствуя, как когти оставляют едва заметные царапины на камне. Внутренний зверь напрягся от главного склада тянуло чем-то неправильным. Как будто сама реальность там была слегка искривлена.
Склад представлял собой типичный образец промышленной архитектуры начала века красный кирпич, высокие арочные окна, чугунные колонны. Только вот охрана была совсем не типичной: четыре волка-оборотня в тактическом снаряжении, маг в черном плаще с посохом, похожим на замерзшую молнию, и...
Дедок в национальном якутском костюме выглядел здесь так же уместно, как балерина на боксерском ринге. Невысокий, сухонький, с седой бородой до пояса, украшенной деревянными бусинами. Он методично обходил периметр, позвякивая связкой бубенчиков и бормоча что-то на непонятном языке. За спиной покачивался бубен, покрытый рунами и украшенный волчьим мехом.
В центре склада, прямо под потоком лунного света из пыльного купола, стояли три массивных ящика. Они были сделаны из какого-то темного дерева и покрыты рунами, светящимися синим. От них исходил низкий, вибрирующий звук как будто где-то в глубине вечной мерзлоты хор шаманов исполнял древние заклинания.
Мой чувствительный нос уловил запах озона, мокрой шерсти и чего-то еще... древнего. Пахло так, как пахнут старые капища в глухих лесах мхом, жертвенным дымом и застоявшимся временем.
Эй, Хуолинен! окликнул шамана один из охранников, здоровенный бритоголовый волк с татуировкой на шее. Может, того... споешь для поднятия боевого духа? А то скукота...
Якут медленно повернулся, и температура вокруг будто упала на несколько градусов. Его глаза, до этого блекло-голубые, вдруг вспыхнули северным сиянием. Голос, неожиданно глубокий, заставил дрожать стекла в окнах.
Сейчас я вам спою песню о великом лосе, который...
Я поспешно отступил, чувствуя, как шерсть на загривке встает дыбом. Одного импровизированного концерта с последующим астральным путешествием на сегодня достаточно. К тому же, главное я уже понял «Волки» готовят что-то серьезное, и это «что-то» связано с древней магией. А судя по размеру ящиков и количеству охраны что-то достаточно большое, чтобы изменить расстановку сил в городе.
На обратном пути я едва не влип в неприятность в буквальном смысле. Кто-то из особо изобретательных магов разместил на стене липкую руну-ловушку. Она мерцала едва заметным перламутровым светом, маня, как паутина мошку. Хорошо, что у кошачьих отличное ночное зрение а то пришлось бы возвращаться к команде в образе леопарда-новогодней елки, обклеенного защитными знаками.
Уже почти у самой границы территории я услышал, как за спиной раздалось протяжное пение.
А следом приглушенные стоны охраны, звук падающих тел и... первые ноты якутской народной песни, от которой даже луна, казалось, попыталась спрятаться за тучи.
«Определенно», подумал я, ускоряя шаг и чувствуя, как внутренний зверь умоляет бежать быстрее, «нам понадобятся не только беруши. Может, стоит позвонить в Министерство культуры? Пусть пришлют специалистов по фольклору. Или сразу ОМОН у них хоть каски есть, может хоть как-то спасут от принудительного погружения в восточный эпос».
В конце концов, как говорится в старой воровской мудрости: если твой враг начинает петь народные песни на мертвом языке беги, пока не начались танцы с бубном. Особенно если эти танцы ведут к принудительному расширению сознания в направлении астрала.
Надо возвращаться к своим. Кажется, нам предстоит нечто большее, чем обычная бандитская разборка. И да поможет нам великий дух или хотя бы изобретатель бронированных берушей.
«Пьяный Василиск» в этот час был почти пуст. Лишь пара завсегдатаев дремала за дальними столиками, да призрак старого купца, как обычно, пытался допить свою последнюю в жизни рюмку безуспешно, но с завидным упорством. Трактирщик, хмурый тролль по прозвищу Степаныч, методично протирал стаканы, периодически поглядывая на часы древние, с кукушкой, которая вместо «ку-ку» произносила случайные проклятия.
Я сидел за своим любимым столиком в углу, потягивая «Кровавую Мэри» (настоящую, с настойкой на вампирских клыках), когда колокольчик над дверью тренькнул особым образом три ноты, намекающие на приход важного гостя.
Хромой Митя появился как всегда эффектно умудрился одновременно запнуться о порог, поклониться и чуть не сбить поднос у пробегающей мимо официантки-суккуба. Впрочем, для него это было почти грациозно.
Босс, прошептал он, тяжело опускаясь
на стул и нервно оглядываясь, такие дела творятся, такие дела...