Но в конце концов они в ней разберутся.
Именно, Мура. Разберутся.
И?
И теперь у нас есть Юля. «Чувствующая». Которая умеет открывать путь куда лучше наших машин.
И ты думаешь Мария Владимировна вдруг сделалась очень-очень спокойна и серьёзна. Что ждать больше нечего? Даже если кадетам всё удалось нечего?
Николай Михайлович смотрел на дорогу, руки его спокойно лежали на руле.
Мы много считали, Мурочка. Миша в особенности. Строили модели амальгамирования потоков всё благодаря Юленьке. Вот уж поистине дар Божий
Не устаю Его хвалить.
Так вот, по новым данным мы эффекта можем и не дождаться. Или дождаться, но в совершенно не том виде, как нам казалось
Юлька сжалась на заднем сиденье «Волги». От слов профессора и в самом деле повеяло вдруг тем самым «холодом» из книг.
А это значит, что
Да. Николай Михайлович был спокоен и твёрд. Мы это с тобой обсуждали, Мурочка.
Бабушка кивнула. И тоже сделалась вдруг словно ледяная, замерла, прикрыв глаза.
Хоть сколько-то поживём по-людски.
Да мы и так с тобой неплохо живём. Бабушка по-прежнему не открывала глаз. Но ты прав. Перестанем наконец дрожать
Но это только если там вышел иной исход.
Именно. Если там вышел другой.
И это мы скоро узнаем.
Дедушка с бабушкой замолчали. И до самого дома никто не проронил ни слова.
Игорёш, о чём это они?
Юлька с Игорьком сидели в её комнатке, при свете лампы доделывая уроки на завтра. Первая четверть подходила к концу, приближались городские контрольные.
Сама Юлька сидела с ногами в кресле, держа раскрытый учебник английского. С ним у Игорька было куда лучше, чем у неё, и неудивительно и профессор, и Мария Владимировна свободно изъяснялись и на английском, и на французском, и на немецком, и даже на неведомой прежде Юльке латыни.
Ничего удивительного, милая, ответила тогда бабушка на Юлькин смущённый вопрос, откладывая в сторону дореволюционное издание Виктора Гюго «на языке оригинала». В гимназии учили, да так, что только держись. Три языка. Латынь, немецкий, французский. А латынь, дорогая, это такой язык, из которого вырастают очень многие современные, и когда его знаешь, то и другие освоить куда легче.
Так и мы языки учим! Язык то есть
Учить-то учите, да выучиваете ли? В гимназии ведь как было? Не успеваешь, плохие отметки, экзамены не выдержал, переэкзаменовку провалил всё, до свидания. Неучей да митрофанушек в гимназиях не держали. Кто не хочет учиться до свидания. Вот мы и учились. Ну и проще всё было. Кто хулиганит учитель мог и за ухо к начальнику гимназии отволочь, в особых случая даже выдрать могли. И знаешь, действовало!
Юлька тогда подумала, что кое-кого из их с Игорьком одноклассников точно не помешало бы выдрать; но слова бабушки запомнила.
Так о чём это они? повторила она, потому что Игорёк как раз морщил лоб, обдумывая, как лучше объяснить Юльке тему про «фьюче пёрфект ин зе паст», никак ей не дававшуюся.
Да то ж дело нехитрое, уныло ответил он наконец. Дед и ба давно говорили, что, мол, если совсем тут прижмут, уйдут в тот поток. Насовсем уйдут, ну, до самой смерти.
Ой задрожала Юлька. Да как же они там будут? Они же старые!..
Игорёк вздохнул очень по-взрослому:
Помнишь, Константин Сергеевич тоже про это говорил? И дед тогда ответил, что, мол, это будет последнее средство, если «загонят в ловушку здешние власти предержащие». Видать, опасается он, что таки загонят Петров этот, что в лабораторию приходил он же из Большого Дома, из Комитета Значит, занялись всерьёз. Может, твой дядя Серёжа всё-таки достучался до тех.
А что там они «насчитали»?
Маслакова! возмутился Игорёк, правда, в шутку. Ну откуда мне знать-то?! Тут такая физика-мизика, что ой!
Насчитали, что ничему кадеты помочь не могли, а только навредить, да?
Слушай, ну чего пристала? У деда спроси напрямик!
И Юлька спросила.
Николай Михайлович тоже вздохнул:
Серьёзный вопрос, Юленька. Беда в том, что никто и я тоже не смог создать непротиворечивую модель, что и как у нас изменится. Приходилось палить, что называется, наугад. Да, да, Ирина Ивановна и Константин Сергеевич мне говорили, что это безответственно, что нельзя решать за всех, что нельзя вообще ничего делать, если точно не знаешь, чем это кончится спорить
не будем. Но вот теперь с тобой, дорогая, мы можем попробовать.
Что попробовать? Юльке было страшно. «Всё-таки я изрядная трусиха»
Попробовать увидеть в точности, что же там таки случилось. И может, понять, почему у наших любезных кадетов, как и у их наставников, напрочь отшибло память. Ты нам расскажешь, а кроме этого, мы многое поймём, считывая показатели работы твоего мозга. Ты у нас всё-таки уникум. Он положил руку Юльке на плечо, сильную, несмотря на годы, тёплую руку. И надо торопиться. Видела гостя сегодняшнего? «Петров Иван Сергеевич», «полковник», ха-ха. Нет, может быть, и полковник. Но имя точно ненастоящее. Так что надо торопиться, Юленька. Надо торопиться.
«Торопиться» они начали уже на следующий день. Вахтёрша покосилась недовольно на Юльку с Игорьком и, едва они прошли, принялась накручивать противно визжащий диск телефона.