- Ты, значит, Габи-Роса? Я помню тебя вот таким мальком, девочка, - Пако закашлялся снова и махнул рукой. - Туда идите, я сейчас.
С другой стороны домика мы обнаружили столик на одной ножке, вкопанный в землю и две лавочки по обе стороны от него.
Карвальо, пошатываясь, показался вслед за нами. В руках он нёс три мутноватых стакана и какую-то тарелку. На тарелке оказалась пожухлая зелень и заветренный хлеб.
Отчего-то в горле встал знакомый колючий ком. Стало очень жаль старика, и я отвернулась, чтобы вдруг не расклеиться.
- Давай, Чара. Выпьем. Помянуть - не грех, а святое дело.
Чара, - я вспомнила: да, так отец называл Габриэлу. Остальные звали Габи.
Пако наполнил свой стакан, плеснув нам с Карлой на донышки. Все пригубили, помолчали.
- Ты ведь не за этим пришла, Чара? - старик добавил себе еще из бутылки. Карлу он игнорировал, обращаясь только ко мне.
- Вы правы, сеньор Карвальо. Нужно поговорить. Я сейчас постараюсь собраться
с мыслями.
- Давай-давай, собирайся. Хотя бьюсь об заклад, что знаю, что тебя привело, - Пако прищурился.
Карла посмотрела на меня ободряюще, мол, всё идёт хорошо, продолжай.
- У отца были большие долги, - начала я, стараясь передать самую суть, - но я не знаю, под что ему дали такие деньги. Может, если бы
- Не продолжай, всё ясно, - Пако Карвальо разразился кашлем и снова отхлебнул из стакана, - за твою мать, Чара мия. Она тоже была Чара для твоего отца. А еще лучшей в мире женщиной. За неё.
Наверное, нужно было переждать, пока старый рыбак не помянет всех до конца бутылки. Но я готова была набраться терпения, лишь бы узнать хоть что-то. А Пако явно что-то знал.
- Гонсалес, - наконец произнес, скривившись, Карвальо. - Тухлый спрут Гонсалес. Из-за него я остался ни с чем. А ведь вся эта земля - моя.
Старик встал, качаясь. Наверное, не надо было позволять ему допивать всё. Казалось, что он вот-вот упадет.
- Моя земля! - выкрикнул он, заплетающимся языком. - А земля твоего отца теперь твоя!
Он уставил на меня палец и потерял равновесие. Мы с Карлой чудом успели подхватить его. Разговаривать дальше было бессмысленно, нужно было уложить его в постель.
- Как его от двух глотков-то снесло, не рассчитали, - Карла выдохнула с шумом, когда мы уложили Пако на голый матрас. Он что-то забормотал. Я постаралась прислушаться.
- Весь берег, Чара, твоего отца и мой. А Гонсалес - тухлый спрут! - повторив то, что сказал до этого, Пако громко захрапел.
- Ох, пошли на воздух, - зажала нос Карла.
- Подожди, давай хоть воды ему рядом поставим, - я огляделась.
Подруга фыркнула.
- Нужна ему твоя вода, конечно. Там снаружи, у него вода стоит, - она подняла валявшуюся кружку, - сейчас наберём. Но, послушай, что же он такое про землю плёл?
Я только развела руками.
- Откуда же я знаю. А может, моему отцу и правда какая-то земля принадлежит? И под неё он получил деньги от Гонсалеса.
- Да что же это за земля такая золотая, - всплеснула руками Карла, поставив кружку в изголовье Пако, - только если часть берега. Но это всё принадлежит Гонсалесу, все это знают.
- А почему тогда вокруг нашего дома ничего не настроено, как в поселке? Думаешь, Гонсалес не нашел, как бы там делать деньги? Это же райский уголок.
Мы вышли из дома Пако Карвальо и направились по узкой набережной. Здесь теснились рыбаки со своими лодками, баркасы, торговцы рыбой и морепродуктами - все друг у друга на голове.
- Знаешь, Габи, это невероятно, если правда. Но теперь я понимаю, что в этом что-то есть. В том смысле, а почему вдруг Гонсалес не пользовал тот кусок берега?
- Нужно прийти к старику Пако еще, - твердо решила я. - Только в следующий раз никакой выпивки. Может, попозже?
- Сегодня уже бесполезно. Давай устроим вечеринку, Габи? - Карла опять взялась за своё. - Мы можем позвать Паблиньо и поделиться с ним своими соображениями. Ну, про землю.
Это был хитрый ход с её стороны, но, впрочем, я и сама об этом подумала.
- Хорошо, - согласно кивнула я. - Тогда вечером встречаемся у меня.
Глава 8
Узнав, где рынок и до которого времени там обитают торговцы, я помчалась домой, договорившись о вечерней встрече у меня.
На кухне я достала свою рыбину и воззрилась на неё. Уха отменялась - у меня возник новый план. Идея пришла в голову внезапно еще в посёлке.
Нужно было просто продать свой улов или обменять на те продукты, которых недоставало у меня дома.
Легко сказать: просто продать! На рыночке посёлка рыбы хватало, ясное дело, она занимала половину прилавков. Однако, приготовленной не торговали: никому бы это и в голову не пришло в бедном рыбацком селении. Все готовили себе сами.
Тем не менее, свои зажиточные поселяне обитали. Здесь-то и был мой расчет на них. Конечно, план мой был ненадёжен, но убытка бы не принёс, что уже радовало. Поэтому я принялась ваять из привычной макрели, правда, здоровенной и мясистой, словно молочный поросёнок, вечернее блюдо. Я должна была поразить местную публику, причем как можно скорее. У меня в распоряжении было всего часа полтора, а потом нужно было мчаться обратно на рынок.
Разрезав рыбине спину и удалив хребет и кости, я присолила её и оставила пока в покое. Кукурузная каша сварилась быстро. Я заправила её маслом и плотно утрамбовала