Джоэл обрадованно сгреб увесистую пачку бумаг и принялся за работу. Электрическая лампа на столе помогала ясно видеть мелкие буквы печатного шрифта, даже когда за окном сгустились сумерки. Джоэл старался не думать, что в эту ночь квартал Ткачей патрулирует не он. Кто-то другой, он даже не спросил, кто именно. Если речь шла о репутации всего департамента, Уман наверняка послал лучших.
Больше волновало, как теперь злой пекарь срывает свой гнев. Временами Джоэл поднимал глаза от бумаг, яростно сжимая кулаки. Но он доказывал себе, что занимается не бесполезной ерундой. Иногда и войны выигрываются пером и бумагой. Он упрямо выписывал
наиболее интересные места из всех досье. Дела фамилии Мар он проштудировал особенно тщательно.
«Зереф Мар. В молодости жил с женой и дочерью в районе Богачей. Имел свою пекарню. Одновременно служил личным пекарем семьи Ленц», значилось на половине листа. Джоэл старательно выписывал важные факты. Руки слегка тряслись от гнева, поэтому чернила в нескольких местах расплывались кляксами. Но смысл и без того высекался в сознании каменным резцом. Страницы шелестели засушенным гербарием альбома чужой памяти.
«Когда особняк сгорел, лишился дела, значилось далее. Сгорел. Сгорел особняк. Единственный сгоревший особняк в квартале Богачей это особняк семьи Ленц».
Джоэл несколько раз обвел это слово. Значит, пекарь работал в том самом особняке, во дворе которого однажды случилось преследовать слабого сомна. Вновь предстали сумрачные сады и зияющие укоризной выбитые окна. И обугленная люстра на лестнице, которая невольно закралась в недавние сны. Да еще вспомнился пьянчуга Биф. Он, возможно, имел отношение не только к особняку, но и к пекарю. Не просто же так он слонялся между кварталом Шахтеров и кварталом Ткачей.
Возможно, пекарь покрывал своего бывшего хозяина, главу тайной организации или секты. Но для такого варианта пьяница вел себя слишком разнузданно и беззаботно. Хотя многолетнее употребление самогона затуманивает сивушными парами разум, лишая способности оценивать опасность. Возможно, падший лидер тайно жаждал, чтобы его поймали. А возможно, это он и превращался в Вестника Змея, хотя после обращений никто не возвращался в человеческое обличье. Никто.
И все же в этой истории оставалась неясной роль Джолин. Джоэл отложил дело Зерефа Мара и принялся за другие. Про его жену не нашлось ничего примечательного, она с юности следовала за ним сварливой тенью. Зато про их потомков кое-что обнаружилось: «Дочь пекаря загрыз ее муж, когда превратился в сомна, у них остался ребенок, которого пекарь взял на попечение». История внука Зерефа болезненно напоминала его собственную, правда, с более счастливым исходом для мальчишки.
«Все ясно. Но как с этим связана Джолин? все еще недоумевал Джоэл. Как бы пекарь не превратился в сомна. Или в Вестника Змея! Если такое возможно Но это невозможно, никто не возвращается после обращений! Или нет? Надо предупредить ее».
Пекарь никак не тянул на мифического монстра. Хотя после знакомства с ним, все еще закипая от праведного гнева, Джоэл представлял, что этот поджог имения устроил Зереф. Воображение рисовало его истинным чудовищем, но холодный рассудок немедленно отсекал нездоровые противоречивые версии. Скорее всего, особняк семьи Ленц служил для Зерефа тихой гаванью. Когда не стало надежной опоры и постоянного работодателя, пекарь оказался совсем сбит с толку. Возможно, он пил вместе с Бифом, поэтому ему не дали помещение в квартале Пекарей. Хотя при встрече от него не разило ничем, кроме дурного характера, который обрушивался на Джолин.
Джоэл потянулся к ее досье, замерев на короткий миг. По уставу охотника дело свидетеля надлежало изучить в первую очередь, но Джоэл слишком упивался ореолом, который сам создал вокруг загадочной девушки. И теперь он боялся, что узнает нечто такое, из-за чего незримое свечение опадет иссохшей листвой и сгниет в потайных закоулках его сердца. Он открыл первую страницу и поразился, насколько тощее и водянистое ее досье. Из скудных туманных данных Джоэл почерпнул лишь то, что рассказала ему сама свидетельница.
«Джолин Мар. Выросла в трущобах. Родители умерли, отмечал он на листе и думал: Больше ничего не известно. Впрочем, как о любом жителе трущоб, это же не биографии лордов. Фамилию Мар взяла от пекаря, который вроде как удочерил ее. Только для чего удочерил? Что-то здесь нечисто. Вдвойне нечисто. И с этими кошмарами, и с треклятыми пирожками».
Джоэл сидел до глубокой ночи, слушая мерный храп архивариуса, обвесившегося Ловцами Снов. Жил и спал он прямо в своем царстве. И не выгонял запозднившегося охотника.
Джоэл какое-то время задумчиво сопоставлял пять тонких папок, не решаясь приступить к изучению обширной стопки самых жестоких нераскрытых убийств за последние семь лет. Возможные несоответствия в деле Зерефа и Джолин не находились, биографии выглядели весьма правдоподобно. И все же Джоэл так и не понял, с чего вдруг пекарь удочерил какую-то девчонку из трущоб.