Нравится! Он сильный такой! И рядом с ним спокойно. Знаешь, что он не предаст, не бросит, заступится! И наплевать ему на всех он сделает так, как должен! Я залезла в его записи, пока он ходил в душ, почитала знаете, как здорово! Никто так больше не пишет! Почерк, правда, ужасный, еле разобрала, но то, что прочитала, меня просто поразило! Он писатель! Он настоящий писатель, уверена! А его спросила говорит, не помню. Вот захотелось писать, и пишу! Нет, все-таки нехорошо это! Он ко мне с доверием! С дружбой! А я подглядываю, подслушиваю и доношу!
Но ты ведь только мне рассказываешь? Больше никому?
Только вам
Ну и вот я же лечащий врач. И ты его врач. И ты следишь за тем, чтобы он чего-нибудь не натворил. И теперь мы знаем, чего от него ждать. И чего не ждать. Думаешь, он не опасен?
Девушка задумалась, помолчала минуту, подняла глаза на свою начальницу:
Он опасен. Для врагов. И, наверное, более опасного человека я не встречала! Он ходит, как кот. Огромный такой кот тигр! Вроде ласковый, мурлычет, улыбается, но клыки в палец длиной! Не стоит его иметь своим врагом! Разорвет!
Хм какие тонкие, эпичные определения! Да ты сама писательница, милочка Да ладно, я понимаю мужчина он видный. Он бывал в переделках, видел смерть это накладывает на мужчин отпечаток. Они становятся другими. Не хорошими, не плохими другими. Это надо чувствовать. Я насмотрелась такого на войне Ну ты как думаешь, он нормален?
Нормальнее всех нас! с жаром воскликнула девушка и покраснела.
Зинаида Михайловна бросила на нее взгляд и невольно вздохнула. Когда она разучилась краснеть, как эта девчонка? Когда вышла замуж? Или когда первый раз переспала с другим мужчиной, не мужем? А может, она вообще не умела краснеть? Теперь уж и не помнит давно это было. Тысячу лет назад! Она уже давно кажется себе таким мамонтом, динозавром, такой древней развалиной, что такие вот девчонки не вызывают никакого чувства, кроме желания высморкать им нос и усадить на горшок. А ведь ей самой было столько же лет, когда она отправилась на фронт! Когда делала операции, падая от усталости. Однажды даже в обморок упала возле операционного стола и потом спала в углу медицинского шатра, прямо на брошенной на землю плащ-палатке. Через нее перешагивали, рядом кричали, стонали, но она ничего не слышала, провалившись в сон, как в темный колодец. Ей тогда было двадцать четыре года! Как этой дурочке, влюбленной в пациента. Влюбленной, точно! Зинаида Михайловна видела это так ясно, как если бы на лбу Оленьки было написано: «Я люблю Мишу!» Дурочка она, Оленька мутный он, Миша. Свяжется с ним хлебнет горя. Не тот он человек, чтобы связать с ним свою жизнь. Хотя будь она, Зинаида Михайловна, помоложе хотя бы десяток лет скинуть! И вцепилась бы в мужика и не отпустила. И правда, веет от него надежностью, силой не показушной, не пижонской, а просто мужской силой, когда и врагу башку разобьет, и проблемы твои решит.
И смотри-ка что книжку пишет! Писатель! А по нему и не скажешь вон какой мордоворот! Вояка или спортсмен. Или спортсмен-вояка. Но то, что он никакой не больной, потерявший память, это рупь за сто. И Оленька утвердила в этом диагнозе. Симулянт! Самый настоящий симулянт.
Вот только зачем это ему нужно? Кто он? Есть только один способ узнать, так ли это. Но захочет ли он?
Какая вы мне, к черту, бабушка? Мне сорок восемь лет! А вам пятьдесят, не больше! И если вас хорошенько одеть, подкрасить, сделать прическу вы еще хоть куда красотка! Просто сделали из себя серую мышь. Табачищем от вас прет аж тошнит! Волосы когда стригли у хорошего парикмахера? Изображаете из себя старую комсомолку! У вас глаза синие, очень красивые. Зачем такие уродливые очки?! И руки пальцы тонкие, как у пианистки Бесформенная одежда, ни грамма косметики вот и получилось светило медицины, бесполое существо! Простите не люблю, когда женщины себя портят. Ведь и стареть можно красиво!
Это у вас так считают? В вашем мире? Голос женщины слегка сел, было видно, что она с трудом выталкивает слова. А для кого мне наряжаться? Мужа нет. Детей нет.
Студенты только. После ранения, когда медсанбат разбомбили я не могу иметь детей. Осколок в живот. А значит, и мужа у меня нет. Дура, не завела ребенка, пока была молода, а потом потом все! Не знаю, зачем я тебе это рассказываю чушь! Все чушь!
Женщина порывисто встала с табурета, привинченного к полу, заходила по комнате из угла в угол. Волосы ее растрепались, глаза горели, и я вдруг увидел ее другой увидел ту молодую Зиночку, ровесницу Оли. Пухлогубую, глазастую, стройную, немного нервную, энергичную особу, которая знает себе цену и готова стребовать ее с этого мира. Она и сейчас стройная, глазастая, пухлогубая. Но другая. Как другой становится ветка дерева, прошедшая через пламя костра. Головешка. Обугленная, обожженная головешка.
Вот что, Миша ты позволишь себя загипнотизировать? Я введу тебя в гипнотический транс и поговорю с тобой. Если все так, как ты говоришь то хм в общем, ты позволишь?
Я задумался. Терпеть не могу, когда кто-то копается в моей башке. Без моего ведома. Так-то баба вроде нормальная, не паскуда какая-нибудь но кто знает? Оленька вон милое существо, эдакий эльфенок, и что? Шпионила! А эта запишет мне что-нибудь на подкорке, и буду я потом мечтать о посещении «Голубой устрицы»! Оно мне надо?