Ну, на чем сердце екнуло и анус сжался? грозно прикрикнула Зинаида Михайловна.
Михаил! пискнул я и тут же закашлялся, скрывая эмоции от зоркого глаза докторши. Пусть я буду Михаилом! Мне это имя больше всего нравится. Почему-то.
Ага. А отчество? Поехали! Михайлович Андреевич
И так еще минут пятнадцать. Я сдался на Семеновиче.
Михаил Семенович. Значит, вот как тебя звать! усмехнулась женщина. Ну что, Михаил Семенович утром на анализы. Олечка все примет, она дежурит. Лежишь, ешь, пьешь. И не буянишь. Задача понятна? Понятна. Из палаты выходить нельзя ты пока в карантине. Вопросы?
Мне бы почитать можно мне газет, журналов? Тошно просто так лежать. И телевизор бы
Ха-ха-ха! это уже Олечка. Телевизор ему! Тут на отделение не выбьешь, а ему в палату! Ну и больной! Ну и затейник!
Будет тебе телевизор Баночки для кала и мочи сейчас получишь. Потом на кровь, флюорографию и все такое прочее. Обследуем тебя по полной! Газеты? Да соберем тебе газеты «Правда», «Известия», «Труд» все есть. Как психбольным без «Правды»? Никак нельзя!
«Правды» нет, остался один «Труд», задумчиво, под нос сказал я, и докторша фыркнула явно она знала этот анекдот. Оппозиционерка?
На этом, в общем-то, наша встреча и закончилась. Обратно меня повела Оленька, и я рассмотрел ее во всех подробностях. Ну почти во всех подробностях. Приятная девочка ладненькая, спортивная, не толстая, но и не тонкая. Крепенькая, вот так можно сказать. Такими бывают акробатки или танцовщицы рок-н-ролла. Худышками их точно не назовешь. Вот и Оленька была такой, насколько позволял судить больничный халат. Один раз даже, когда проходили мимо окна, солнце осветило ее с ног до головы и просветило насквозь халат, сделавшийся полупрозрачным. И я, старый кобель, которому она в дочки годится, с удовольствием и некоторой тоской разглядел и тонкие трусики, и отсутствие лифчика. Нескромно с моей стороны и глупо что у меня может быть с ней? Старый, седой, полусумасшедший мужик и молодая, красивая (а она красивая, да!) начинающая докторша. Что у нас может быть общего, кроме этой больницы? Ничего.
Но помечтать-то можно? Тем более что я уже с неделю не занимался сексом. То я занят, желания нет, то жена умоталась и на все разговоры отвечает только: «Спи! Спи давай!» А подкрадываться и решать вопрос с ней со спящей как-то и стремно. Вроде как с искусственной женщиной от спящей почти никакого отклика, дрыхнет себе, и все тут! Никакого интереса. Я же не некрофил, в конце-то концов! Мне нужна страсть! Стоны, крики, извивающееся в объятиях тело тогда и мне вдвойне приятней.
Кстати, а нормально ли это я еще и суток не пробыл в этом времени, пережил дичайший стресс, можно сказать заново родился, и первое, о чем думаю, как бы взять вот эту девушку да взять. Может, я маньяк? Нет, верно сказал Михаил Петрович это сумасшествие. Я сумасшедший!
А все-таки странно на меня поглядывала девчонка. Не как на пациента. Ну да, я стоял голышом в пяти метрах от нее, так что с того? Это мужчины возбуждаются от вида голых особей противоположного пола, а женщины Хотя почему бы и нет? Я вроде не урод и в хорошей форме. Почему бы двадцатилетней девочке не заинтересоваться мной как мужчиной?
Мечтатель. Чертов мечтатель! Да кому я нужен такой седой, битый жизнью? Синдром Мао, так я это называю. Говорят, его обкладывали четырнадцатилетними девочками, грели холодеющее старое тело. Чтобы он высасывал у девочек молодость и здоровье. Упырь.
Может, в этом что-то и есть. Ведь не зря же старые олигархи разводятся со своими женами, с которыми прошли огни и воды, и женятся на молодых девках. Может, подсознательно считают, что так продлят
свою молодость? Впрочем, скорее всего, они идиоты.
Оленька, прости за глупый вопрос: а куда мне делать свои делишки? Туалета-то нет! А выходить мне нельзя, не пускают!
А в горшок! мило улыбнулась Оленька. Санитары потом вынесут! Пока нельзя, да. А газет и журналов я вам принесу! А может, книжку еще? Принести книжку? Я с собой на работу брала, на дежурство. Уже прочитала. «Трудно быть богом» называется.
Если не трудно, принеси, кивнул я, сдержав вздох. Ведь я знал эту книгу почти наизусть. Почитай, вырос на ней.
Увы, испохабили ее людишки. Фильм сделали по ней такой, что режиссеру хочется дать в морду. И немного его жаль. В страшном мире он жил, в ужасном мире вокруг грязь, грязь, грязь а в грязи копошатся люди-уроды. И только герой постоянно пьяный, но хороший возвышается над уродами весь такой в грязно-белом. Я не смог смотреть ЭТО. ЭТО оскорбление, извращение моего любимого романа.
Оленька сдержала слово. Принесла мне кучу газет здоровенную стопу, из «Красного уголка», наверное. Что такое «Красный уголок»? Старшее поколение помнит. Это такая комната, где висели плакаты-призывы к наилучшему социалистическому труду и лежали пачки-подшивки идеологически выдержанных газет типа «Правды», «Труда», «Известий». Читать их можно было только на последней странице только там могло проскочить что-то интересное. Да еще на первой там печатали всяческие указы. В остальном пропагандистские статьи, битва за урожай и репортажи с полей сражений с мировым капитализмом. Эти газеты, рупоры власти, использовались обычно совсем не по назначению. Например, у родителей в селе в деревянном сортире на гвоздике висела пачка нарезанных на четвертинки этих газет. Тогда как-то не задумывались о том, что в типографской краске содержится свинец, способный вызвать рак прямой кишки. Возможно, потому у нас и не было рака прямой кишки. А стоит о нем только задуматься