Робот сопровождения недолго петлял по пустым переходам. Силовые кабели, генераторные стержни нигде не были замаскированы. Всюду чисто, пусто и гулко, кое-где подмигивали оранжевым датчики, и ничто не говорило о присутствии людей. Впрочем, Ларский и так знал, что база в основном пустовала, жила в автоматическом режиме и использовалась для оперативных и учебных целей. А учений, насколько он осведомлен, давно не проводилось. Чертовски давно, чтобы считать это нормальным. Вот только почему сюда высадились инсектоиды?
Робот завис у гигантской прозрачной полусферы, и как только Ларский приблизился, ее нижний лепесток сдвинулся, открывая проход. Стараясь не думать о слабости в коленях и в менее пристойных местах организма, он вошел в зал трапециевидной формы с высоким глянцевым сводом. На дальней стене поблескивали обводы спящего полиэкрана, в воздухе висело кольцо широкого стола, а под ним плоские, невесомые сиденья с тонкими, словно бумажными спинками. И никого живого на первый взгляд. Изучив все тени в углах зала, он почувствовал за спиной движение, резко обернулся и сразу, не в силах сопротивляться панике, сделал несколько быстрых шагов назад. Трехметровое чудовище перекрыло полностью распахнувшуюся сферу входа.
Я слушаю.
Надтреснутый металлический баритон только походил на человеческий голос. Инсектоиды предпочитали трансформировать свою речь именно в такие звуки.
Меня зовут Никита Ларский. Генерал-майор комитета межпланетных расследований. Я бы хотел поговорить с господином командующим.
Я слушаю.
Голос повторил в той же интонации, ровно и без малейших эмоций. Чудовище двинулось вдоль стены, по касательной к Ларскому. Когти клацнули по ячеистому стальному полу. Генерал-майор не мог отвести глаз от гигантских перекачанных
ястребиных лап. От колен и ниже, в самой длинной своей части, они были совершенно черные и идеально гладкие, будто полированные. Пытаясь собрать в голове вежливые слова и промочить слюной пересохшее горло, Ларский пополз взглядом вверх. К короткой тунике, закрывающей только бедра. К голове, с совершенно гладким, словно фарфоровым, лбом. И к короне из костяного гребня, переходящего в толстые кожистые веревки нервных окончаний. Кроме нижней части конечностей эти чудовища были оливковыми. Из-за медной крови. В глубине широченных, на всю морду, многоуровневых челюстей, между вибрирующих уступов зубов проглядывала зелень и чернота. Над короткой с двумя ноздрями надкостницей открывались большие, на пол-лица, фасеточные глаза инсектоида. Будто страшные черные очки слепого. Вот только видел тот куда лучше Ларского.
Издалека более чем трехметровое тело казалось неровно окрашенным, со светлыми и темными разводами. Но гладким и блестящим, как литая сталь. Контуры и изгибы покрывал непробиваемый упругий панцирь. Только с виду похожий на хитиновый, но гораздо крепче. На спине и плечах он собирался в гребни и изогнутые отростки, позволяющие даже в падении зацепиться спиной за любую поверхность.
Может, мы присядем? сипло предложил Ларский, страстно желая при помощи этикета остановить угрожающее движение вдоль стены.
Инсектоид выдернул из-под туники штуку, похожую на здоровенный шуруп, обхватил ее с двух сторон удлиненными, с виду птичьими пальцами. Раздался хлопок, потом скрежет и она увеличилась. Примерзнув к полу, Ласркий с тоской вспомнил широкие фальчионы древних воинов и пытался сообразить, что оскорбительного могло прозвучать в предложении сесть. Когда шляпка огромного, в половину Никиты, шурупа стала напоминать велосипедное сидение, таракан вогнал острый конец прямо в пол и крутанул. Приспособление мгновенно вгрызлось в жалобно взвывшую стальную поверхность. Командующий роями невозмутимо перекинул страшную конечность и уселся верхом. Под взглядом выпуклых глазищ Ларский с трудом добрался до хлипкой энергосидушки. Развернул ее к собеседнику, но двигать ближе на стал. Сокращать дистанцию совсем не хотелось, да и разговаривать тоже. Хотелось сбежать. Он прокашлялся.
Болезнь? скрипнуло чудище.
Даже вежливый вопрос сочился угрозой. Инсектоиды не умели говорить иначе.
Нет. Просто хочу задать несколько вопросов. Как к вам можно обратиться?
МихМих.
Человеческие варианты имен у них были невинны, как плюшевые зайчики. Но МихМиха еще можно произнести, глядя в это хайло, но вот Мурзик застрял бы камнем в горле.
А по званию?
МихМих.
На самом деле близкий аналог маршал. Но иерархия в рое напрямую не перекладывалась на людскую. И от роя к рою имела определенные вариации.
МихМих, как вы думаете, отчего погибли ваши бойцы СимРиг и СерКин?
Недостаточно данных, чтобы сделать определенный вывод.
Ну, конечно! Глупо ожидать от инсектоида пустых рассуждений и интуитивных предположений.
А какой неопределенный вывод могли бы вы сделать? исхитрился Ларский, стараясь сидеть ровно и неподвижно, как и его собеседник.
Нечто разорвало храбрейших изнутри. Вечной им памяти роя!
При всей жесткости иерархии в трех с половиной сотнях роев инсектоидов они оставались донельзя сентиментальны в отношении каждой утраченной взрослой особи. Ларский, как и многие земляне, побывал в Музее-реконструкции, посвященном бешеной планетке Утраз. Она была в двадцать раз тяжелее Земли и носилась, ускоряясь от столетия к столетию, по немыслимой траектории среди нескольких звезд. Каждое мгновение адское местечко порождало новых чудовищ. Поэтому разумный вид инсектоиды стали величайшими стратегами и тактиками выживания.