Так может, Кровным Моранычам для начала попробовать послужить в полиции? вкрадчиво предложил Митя. Кузен Николя, например Сыскаря из него, увы, не выйдет голос Мити стал извиняющимся. Но городовой получится замечательный. Чудесно будет глядеться где-нибудь на перекрестке.
Кузен Не стоит тебе злить меня больше, нежели ты и так злишь. почти ласково протянул Николя.
И что ты мне сделаешь? Ах! Неужели убьешь?
Довольно! голоса дядя не повысил, но показалось, будто рявкнул. Я толкую о серьезных делах, а вы Ведете себя как мальчишки!
Мите можно пробормотал дядюшка Константин.
Ну хоть ты-то перестань, Константин! вскипел князь Сергей. Да знаешь ли ты, что мне сказал один студентик из разночинцев, когда я был с визитом в Петербургском университете? Он мне прямо, в глаза заявил, что Кровные есть пережиток древности, а Истинные Князья и вовсе легенда! И даже не слишком поучительная! Так и сказал!
Не трус. раздался вдруг хриплый голос, и так и оставшийся для Мити безымянным Мораныч-Зимний на миг приоткрыл глаза, бросил быстрый, пронзительный взгляд, и тут же снова будто утонул в ледяном равнодушии.
После его слов воцарилось молчание все глядели на него, в ожидании следующих слов, но родич даже глаз открыть не соизволил. Так и продолжал словно бы спать стоя.
Митя небрежно повел плечом страшно далеки вы от народа, дядюшка Серж. Встречались бы с господами разночинцами почаще, еще бы и не такого наслушались.
Вы понимаете, к чему идет? Кровная Знать никогда не была свободна мы служим Крови, а потому Моранычи с Перунычами не бегут с поля боя, а Мокошевичи в Париж с казенными деньгами. Но если государевым попущением Великие Предки, да кого я обманываю! Его настоятельным желанием, дворянской жадностью и непониманием иных сословий, нас всех разгонят по имениям, то останется у нас в империи бесправная и доведенная до крайней черты крестьянская масса с одной стороны, и господа дворяне, не ограниченные Кровными принципами, а потому использующие государственный аппарат лишь для своего блага, с другой! И может господа нигилисты с бомбами посередине! дядя тяжело перевел дух и продолжил. Нам нужен Истинный Князь Новой Крови. Нужен империи, чтобы
не дать уничтожить едва проклюнувшиеся плоды реформ, и вырвать нас из пропасти, к которой мы катимся все стремительнее. Нужен всей Кровной Знати, чтобы вернуть Силы и влияние. Нужен нам, Моранычам, и попросту нужен роду Белозерских! начав свою речь размеренным, менторским тоном, будто лекцию в Академии Генштаба читал, на последних словах дядя сорвался почти на крик, и кажется, с трудом удержался, чтоб не грохнуть кулаком.
И все это от нужд огромной империи до амбиций достославного рода Белозерских должен буду разрешить один я? протянул Митя.
Дядюшка Константин отвел взгляд, и даже нож в руке кузена Николя дрогнул, но дядюшка Серж лишь усмехнулся:
Мальчик тебе едва исполнилось шестнадцать, а мне уже под шестьдесят И у меня было время всё это себе сказать, и со всем смириться, с тех пор, как моя новорожденная сестричка умерла. Бич всех, у кого Смерть в Крови: наши дети слишком часто рождаются мертвыми или умирают в первые минуты своей жизни. Но как бы часто это не случалось, привыкнуть все равно невозможно! Она сперва даже хныкала, шевелилась, а потом просто затихла и начала холодеть. Мать, твоя бабушка, завыла, как раненный зверь, и не хотела отдавать, но потом обессилела, и мы с отцом смогли забрать тело из ее рук. Мы отнесли мертвую девочку в домашнюю часовню и положили перед алтарем в ожидании погребения. Помню, мне показалось это ужасным, что она лежит вот так ни гроба ведь еще не было, ничего Просто белый сверток, даже лица не видно, с головой завернули. Я сбегал в оранжерею и принес розу. И вот когда я положил эту розу на тело сверток задергался. дядя крупно сглотнул. Туда сюда Он дергался в разные стороны, алтарь под ним трясся, мы с отцом выхватили ножи, я откинул край пеленки с лица Она открыла глаза и посмотрела на меня. Ее глаза были залиты сплошной, непроницаемой чернотой, а сквозь них не ими, а именно сквозь, точно издалека, смотрел вовсе не ребенок и не мертвяк Мы сразу поняли кто. Через мгновение чернота исчезла из ее глаз, девочка открыла ротик и заплакала, и это был самый обыкновенный младенческий плач, обыкновенная, живая, слабенькая девочка из рода Моранычей Белозерских. Но мы с отцом уже знали, что нам предстоит. Мне предстоит, отец и тогда понимал, что не доживет. Я готовился к сегодняшнему дню с моих шестнадцати лет. и дядя улыбнулся с почти привычной, чуть суховатой приязнью. Жуткой. Вымораживающей душу. Так неужели ты думаешь, меня могут поколебать твои слова?
А и верно, время слов прошло. Подавшийся навстречу дяде Митя снова откинулся на сидение словно сдаваясь и сдвоенным ударом подошв влепил в грудь кузену Николя. Кузена снесло как чурку в городках от удара битком и вколотило между караулящими выход родичами. Младшего Мораныча отбросило в сторону, Мораныча-зимнего шарахнуло об дверь в вагонные сени, та распахнулась, и он вывалился спиной вперед.
Дядюшка Константин замешкался. Недолго, на почти неуловимую долю мгновения, но и этой малости хватило. Оттолкнувшись от диванчика, Митя махом взвился на ноги, прыгнул вперед. Его сапоги протопотали прямиком по упавшему кузену, по животу его и по лицу. Снизу раздался яростный вопль, но Митя уже выскочил в вагон. Бежать, кричать, всполошить остальных пассажиров, хоть на миг, но Белозерских они задержат