Витька Крыса отозвал в сторону Вадика, они о чем-то пошептались, и Витька ушел, а Вадик, вернувшись к компании, предложил:
– Ну что? В кино, что ли, двинули?
– А у кого деньги есть? – спросил Пашка Елагин.
– Деньги? У меня есть деньги. Я плачу! – ответил Антон и достал полученную от Вадика радужную бумажку.
Все «двинули» в кино, кроме Сени Смирнова. Ему явно не хотелось идти вместе со всеми, но так же явно он не решался и отстать от компании.
– У тебя что – режим? – иронически спросил его Генка Лызлов. – Брось! Соврешь что-нибудь!..
С неловкой улыбкой на круглом добром лице Сеня пошел вслед за ребятами, но потом все-таки отстал и исчез…
В кино шли ватагой, шумно разговаривая, размахивая руками. Прохожие сторонились, сходя с тротуара на мостовую, кидали на них недружелюбные взгляды. Один старичок с молочным бидоном проворчал, обернувшись им вслед, что-то насчет современной молодежи, но на него никто не обратил внимания.
Билетов в кассе не было, но Генка Лызлов увидел в толпе девушку в зеленом пальто, ярко-желтой шляпке и белых ботах.
– Эй, Галька! Билетиков не достанешь?
– А на мою долю будет? – Девица озорными глазами обвела всю компанию.
– Что за разговор?
– Гоните деньги!
Не прошло и пяти минут, как Галька появилась с билетами. При входе получилась заминка. Контролерша не пропускала мальчугана, у которого оказался старый билет. Мальчуган что-то доказывал, но контролерша, пожилая, усталая женщина, не хотела его и слушать.
Антону стало жалко мальчугана, и он слегка подтолкнул его.
– Ладно, ладно! Иди!
– То есть как «ладно»? – Контролерша раздраженно взглянула на Антона.
– А к кому вы привязались? – не унимался тот.
Воспользовавшись спором, мальчонка юркнул в толпу и скрылся.
– Молодой человек, я вас не пропущу, – заявила контролерша Антону.
– Как так не пропустите? У меня же билет!
– Не пропущу! Пройдите к администратору.
– Да чего она там возятся? – послышался сзади чей-то голос, кто-то толкнул Антона, и он невольно подался вперед.
– Что это значит? – закричала контролерша. – Молодой человек! Молодой человек!..
И вдруг перед Антоном – молодой человек. Он в демисезонном пальто и цигейковой шапке-ушанке, из-под пальто видно темно-синее кашне с широкими красными полосами. Парень как парень и на вид просто хороший парень, но взгляд его строг и взыскателен, как у Марины, и на лице подчеркнутая, точно нарисованная решимость.
– Прошу пройти со мной, – обратился молодой человек к Антону.
– А я вас не трогал, – запротестовал Антон. – Меня толкнули.
– Прошу пройти!
– Никуда я не пойду. Я ничего не сделал.
– Я – комсомольский патруль. Пройдите.
– А чего ты привязываешься к человеку? – неожиданно раздался громкий голос Гальки, и она, буйная, злая, втискивалась уже между Антоном и молодым человеком.
На помощь ей пришли другие ребята, приятели Антона, и стали постепенно оттирать его в сторону, но в это время кто-то крепко схватил его за руку. Антон стал вырываться, Генка Лызлов попробовал оттянуть его, но парень сильным и ловким движением завернул вдруг Антону руки за спину.
– Чего руки ломаешь, гад? – опять закричала Галька, но парень, очевидно, хорошо знал ее и очень спокойно, но строго сказал:
– Не лезь, Галька! Уйди по-хорошему!
Кругом сбилось плотное кольцо народа, слышались то угрожающие, то сочувственные реплики, и Антону стало стыдно.
– Ну ладно, ладно! Я сам пойду, – сказал он покорно.
Не отпуская рук, парень повел его к выходу, и тут Антон заметил, что вслед за ними из кино выскочили Вадик, Генка Лызлов и Пашка Елагин, перебежали на другую сторону улицы, свернули в переулок и куда-то исчезли.
– Пусти руки-то! Неловко! – сказал Антон своему провожатому, когда они шли по переулку.