Дальше? забивший последний гвоздь солдат посмотрел на Игнатьева, а тот перевел взгляд на меня.
Изначально мы хотели, воспользовавшись переполохом, захватить сразу обе позиции французов на левом берегу Карантинной бухты. В ближнем бою захватить, чтобы гарантированно вывести из строя их орудия Вот только они оказались не только готовы к нашим сюрпризам, но и людей сюда нагнали. И что теперь?
Рискнуть и довести дело до конца или же удовлетвориться тем, что мы и так сделали больше, чем могли? Весь мой опыт говорил, что второе разумно и правильно, но в то же время я видел результаты такой осторожности. Я читал про Липранди, который через пару недель так и не рискнет отправить все войска в бой и додавить лагерь англичан у Балаклавы Я лично видел Меншикова, который так и не разрешил Корнилову атаковать вражеский флот, а вместо этого приказал затопить свои корабли.
Мне вон даже припомнили это при планировании операции. И какое решение теперь принять? Кто я такой очередной генерал-перестраховщик или боевой офицер?
Глава 3
Прокопьев! рявкнул я мичману. Передавай через птичку Алферову, чтобы выдвигался к нам!
По плану По старому плану: как раньше мы прикрывали возможный отход ракетчиков, так теперь и они должны были сидеть на краю кладбища, готовясь встретить наших вероятных преследователей. Теперь не встретят, мне понадобятся все оставшиеся ракеты в новой атаке.
Что будем делать? Игнатьев подошел ко мне и задал этот вопрос шепотом, чтобы не услышали остальные. Я ведь считал выстрелы с берега. Там по силе залпа около двух рот собралось, и они готовы к бою. Нас в два раза меньше
Костры подожженных пороховых складов еще горели, разгоняя по окрестностям причудливые тени и иногда пугая взрывами еще не разорвавшихся снарядов.
Сколько мы потеряли? в ответ спросил я.
Четверых безвозвратно. Одного пулей в лицо, трех штыками. Еще полтора десятка легких.
Гранаты в первом бою не тратили?
Все как на тренировках. Чтобы не влететь в свое же пламя, придержали.
Значит, по одной гранате у нас есть. И десять ракет я прикидывал силы.
Восемь, господин штабс-капитан, доложил подошедший на позицию мичман Алферов. До последнего склада достали не с первого раза. Пришлось тратить дополнительные выстрелы.
Восемь ракет, восемьдесят одна граната Я думал, ждет ли враг от нас нового
натиска? Будет ли готов и к чему именно? Удара в лоб может не хватить, и, если французы выдержат первый удар, тогда все. Нам будет даже не оторваться.
Прокопьев, сигналь на базу. Мне нужно знать, когда пилоты смогут снова взлететь, я выдохнул. И передай, что Степан знает, что делать. Он давно этого хотел.
Говорят, к вылету готовы. На позиции будут через десять минут, голос Прокопьева дрогнул, когда он обменялся сообщениями через Митьку.
Тогда через пять минут выступаем, решил я.
План? сглотнул Алферов.
Идем в лоб, я словно чувствовал сопротивление. Людей, себя самого, чего-то еще неведомого и невидимого Штурмовики первыми. Гранаты кидаем в стороны, чтобы нас не смяли с боков. Путь перед собой расчищаем штыками, надо пробиться на вершину холма и занять его укрепления. Ракеты используем по крупным скоплениям врага. По артиллерии только если ее успеют повернуть в нашу сторону.
Кажется, в это время было не принято объяснять свои планы. Да так в любое время! Командиры приказывают, солдаты исполняют, надеясь, что, если каждый сделает то, что должен, это приведет к победе. У нас же было еще несколько минут, и не тратить же их на то, чтобы изводить себя мыслями о смерти. Так что я стоял и рассказывал, как мы действуем, что должны сделать пилоты Степана, чего мы ждем и куда прорываемся дальше.
Время, доложил следящий за часами Прокопьев.
Выступаем, кивнул я.
Ваше благородие, придержал меня Игнатьев. Я знаю, вы считаете, что к позициям нужно подбираться скрытно, не вставая под пули, но Если пойдем врассыпную, даже с ракетами и гранатами нужной силы удара не будет. Не прорвемся.
Что ты предлагаешь? спросил я, уже зная ответ.
Пойдем колонной. Владимирцы встанут в первых рядах, чтобы задать темп, матросы сзади, чтобы навалиться, когда врежемся во врага.
Мне очень много чего хотелось сейчас сказать. Про потери, про идущие на пули плотные ряды Но в то же время ефрейтор, который провел в таких боях больше десяти лет, точно разбирался в этом лучше меня. Готов я принять его совет?
Идем колонной, от сжатых челюстей по шее, а потом и по спине пробежала волна дрожи. Страшно, но, раз решил, надо делать. Я с вами.
Мы знаем, ваше благородие, Игнатьев лишь усмехнулся.
Посыпались команды, солдаты сбивали ряды, я даже сквозь еще гремящие взрывы слышал, как хрустят пальцы, сжимающие винтовки. Вперед Тени скрывали нас какое-то время, но вот начали раздаваться выстрелы, замелькали фигуры на холме возле орудий. А страха не было. Здесь и сейчас в моей крови было столько адреналина, что он сжигал любые лишние эмоции.
Мичман Прокопьев, давайте наудачу одну ракету по передним позициям, чтобы береглись! Как вы можете! крикнул я.
Сзади долетело взволнованное «есть». Я слышал топот шагов, скрежет разворачиваемой треноги с направляющими, треск Ракета, запущенная удачливым мичманом, пролетела прямо над нами и врезалась точно в баррикаду перед позициями французов. Несколько долгих секунд, пока догорела трубка замедлителя, и взрыв. Во все стороны ударила картечь, и бодрый голос с той стороны, строящий наших врагов, неожиданно затих.