Город уже спал. Тёплая летняя ночь опустилась на окрестные холмы.
Он медленно шёл по улице родного Дорнау Макс Дальгов, немецкий коммунист, боец Интернациональной бригады и политический работник. Он думал о том, что где-то в этом городе живёт актриса Эдит Гартман.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Солнце клонилось к закату. Одинокий луп, проникший сквозь щель, на миг озарил комнату и исчез, уступив мест сумеркам.
Не вставая со своего кресла, Эдит протянула руку и повернула выключатель. Настольная лампа с прозрачным абажуром осветила комнату: стены, увешанные старыми афишами, широкую тахту и потёртый коврик на полу.
Эта комната отнюдь не отличалась роскошью, Скорее она напоминала жилище студента. Единственно, что нарушало сходство, глубокое удобное кресло. С тех пор как в Дорнау пришли советские войска, Эдит Гартман проводила в нём целые дни, размышляя над своей судьбой; и мысли её были тяжёлыми, тревожными, смутными. Эдит потеряла почву под ногами, и обрести её вновь было не легко.
Когда-то она любила вспоминать свои роли, старательно собирала афиши спектаклей и кинофильмов, в которых главные роли играла известная актриса Эдит Гартман. Что бы ни говорили, эти афиши несомненные доказательства её былой славы. Но сейчас и они не приносили успокоения.
Скрипнула дверь, и в комнату тихо вошла мать. Криста Ранке нисколько не изменилась за последнее время. Так же размеренно и спокойно вела она хозяйство, тщательно рассчитывая всё до последнего пфеннига и грамма. Только пфеннигов становилось всё меньше и меньше.
Криста Ранке уселась напротив дочери, немного помолчала, а затем начала обычный разговор. Речь шла опять о деньгах. В голосе матери всё чаще проскальзывали тревожные нотки. Скоро уж и продавать нечего будет. Не пора ли Эдит подумать о какой-нибудь работе, о заработке?
Эдит
снова вспомнила о недавнем разговоре с бургомистром Михаэлисом. От своего имени и от имени капитана Соколова он просил фрау Гартман подумать об организации театра в Дорнау. Тогда она ответила отказом и сослалась на здоровье, якобы не позволявшее ей взяться за работу.
Неужели всё-таки придётся принять это предложение? Нет, не надо торопиться. Настанет ещё время, когда возродится настоящая Германия. Вот тогда-то актриса Эдит Гартмаи опять появится на сцене.
У входной двери раздался звонок, а затем в комнате появился писатель Болер в сопровождении Карла Тирсена, известного адвоката и большого любителя театра.
Болер вошёл как старый, добрый знакомый. За последнее время он стал частым гостем у Эдит. Писатель поцеловал ей руку и привычно опустился на тахту. Тирсена Эдит тоже знала, хотя в её доме он ещё никогда не бывал.
Болер за это лето буквально расцвёл. Теперь, когда в Берлине опять издавались его произведения, жизнь вновь стала улыбаться старику.
Карл Тирсен, наоборот, был настроен весьма пессимистично. Его адвокатский заработок, всегда казавшийся таким верным и надёжным, исчез совершенно. Прекратились тяжбы между крестьянами и помещиками, а они-то, собственно, и давали адвокатам наибольший доход. В судах сейчас разбирались только мелкие уголовные дела. К процессам по денацификации, где можно было рассчитывать на внушительный заработок, Тирсена не допускали: у него у самого было рыльце в пушку. Работа в местном отделении социал-демократической партии теперь уже не сулила никаких выгод.
Но чем неустойчивей становилось положение Тирсена, тем учтивее и слащавее делался его голос. Блеснув напомаженными волосами, он тоже поцеловал руку Эдит и тяжело опустился на стул.
А вы слышали о том, что русские якобы позволят крестьянам делить помещичью землю? после взаимных расспросов о здоровье заметил Болер.
Надеюсь, что до раздела не дойдёт, осторожно возразил Тирсен. Это действительно было бы нарушением всех устоев.
Как это делить землю? не поняла Эдит.
Могу вам рассказать, оживился Болер, проявляя неожиданную осведомлённость в вопросах политики. Делается это очень просто. Всех помещиков, чьи владения превышают сто гектаров, прогоняют, если, конечно, они до этого сами не удрали. Потом их землю делят между крестьянами, раньше батрачившими у таких помещиков.
Неужели Эрих получит землю? воскликнула Эдит.
Кто это Эрих? недовольно осведомился Тирсен.
Это мой двоюродный брат, ответила Эдит. Он живёт в Гротдорфе.
Значит, вы гоже за раздел земли?
Нет, нет Такие действия могут привести к очень печальным результатам.
Совершенно верно! подтвердил Тирсен. Это нарушение священного права частой собственности.
А теперь такое нарушение никого не смущает, не унимался Болер.
Вы говорите об этом гак, господин Болер, будто и сами собираетесь отхватить кусок помещичьей земли.
Нет, не собираюсь. Я вообще не собираюсь ничего предпринимать в ближайшие годы. Ведь если я что-нибудь напишу, все станут говорить, что я начал сотрудничать с большевиками. А я этого не хочу. У меня теперь хватит средств. Много ли одинокому человеку надо? Проживу и так. Буду собирать материалы для мемуаров и наблюдать, как развиваются события.
Эдит с признательностью посмотрела на старого писателя. Значит, не только она так думает, значит, позиция её правильна.