Звучит сложно, ответила миссис Эрнли. Попробуйте что-нибудь поинтереснее, капитан Го, или я не смогу понять, что вы хотите мне сказать.
Я имею в виду, сказал я, что, скажем, если я буду заставлять себя не лгать только для того, чтобы доказать, каким морально сильным я могу быть, то ничего не докажу; просто потому, что вранье это не мой смертный грех. Конечно, если мне придется соврать, то я это сделаю в полной мере, но у меня нет тех особенных наклонностей, что были свойственны Анании. Из двух способов доставить себе трудности я наверняка не выберу ложь. Понятно?
Разумеется, сказала она, но не понимаю, как это связано с тем, что я не даю себе посмотреть на то, что дорого мне, на мое ожерелье и на вас, конечно. Мне ужасно хочется увидеть и его, и вас. О, не обольщайтесь! Но я сдерживаюсь. Разве то, что я запрещаю себе делать то, что мне больше всего хочется, это не признак силы?
Милая леди, отозвался я. Бог создал Адама, а потом они оба сообща создали Еву и именно поэтому результат вышел таким неопределенным.
Что вы хотите этим сказать? спросила миссис Эрнли.
Не нужно было привлекать к этому Адама, сообщил я ей. Человек это, конечно, высококлассный инструмент. Но, думаю, в этом случае он оказался всего лишь любителем и упустил из виду, что нужно установить стабилизатор.
Как грубо! выкрикнула она.
С правдой всегда так, сказал я. Я не из тех, кто будет отводить глаза, когда смотрит на чужие грехи. Чувствую себя братом по крови со старым сэром Альмотом. Думаю, он свое имя заслужил. Меткий стрелок.
О чем вы вообще? О словах или о смысле? спросила миссис Эрнли, искренне недоумевая.
И о том и о другом, ответил я. Если бы этот аматор-недоучка Адам добавил стабилизатор! Немного логики и вы могли бы самостоятельно разобраться в этом. Давайте поспорим? И ставкой будет та сумма, которую вы должны будете заплатить мне за провоз ожерелья мимо таможни, двадцать пять тысяч долларов.
Что что вы имеете в виду? спросила она, слегка заикаясь, и ее лицо заметно побледнело. На что вы хотите спорить?
Миссис Эрнли уставилась прямо мне в глаза очень пристально и со все нарастающим вниманием.
Что вам не удастся самой провести таможенников и спрятать ожерелье, медленно произнес я, уверенно глядя на нее. Я не прошу платить мне комиссию, я оба раза отказывался, когда вы предлагали мне это; но если бы я согласился сделать это за полные пять процентов, то для вас эта сделка стала бы весьма успешным капиталовложением.
Она побелела как бумага и вынуждена была схватиться за перила мостика, чтобы удержаться на ногах, но мне было ни капельки не жаль ее; если бы я мог сокрушить в ней подлость Молотом стыда, я бы не колеблясь сделал это!
Почему у вас не хватило душевных сил сказать мне правду, когда ситуация могла разрешиться в вашу пользу сколько там составляют два с половиной процента от миллиона? сказал я. Почему вы просто не сказали мне, что не можете себе позволить заплатить так много? Я бы освободил вас от обещания в тот же миг! Более того,
я бы зауважал вас за то, что у вас хватило смелости сказать мне правду, хотя мне и было очень жаль, что я открыл в вас такую черту, как подлость; ведь вы очень богаты и могли бы заплатить мне вдвое больше того, что я запросил. И я не требовал, повторяю, чтобы вы платили мне комиссию! Я бы сделал это бесплатно просто ради нашей дружбы, но раз уж вы превратили это в сделку, то я и стал относиться к этому, как к сделке! Вы предложили мне сохранить для вашего кошелька шестьсот тысяч долларов с риском потерять и свободу, и должность капитана на этом корабле и я согласился принять за это от вас двадцать пять тысяч долларов!
А сейчас вы продемонстрировали не только подлость, но в тысячу раз хуже; вы лгали мне ложь после лжи, и с каждым лживым словом вы делали мне больно, ведь вы не просто очернили себя в моих глазах, но и очернили весь ваш пол; мужчины судят о женщинах именно по тем представительницам, которых они знают! Честно скажу вам, миссис Эрнли, жаль, что ваше ожерелье не будет лежать на дне морском, прежде чем вы сделаете еще что-нибудь, что еще больше уронит в моих глазах то, что вы из себя представляете!