Глава 13. Макс
Не было ни колыхания жёсткой зелёной и красной листвы, ни насекомоподобных монстров, грозящих мне жвалами, ни шума схватки, ни резкой вони, от которой драло горло и мутилось в голове.
Вот только боль в плече никуда не делась. Но она была слабая, ноющая.
Я огляделся: палата на одного. Левую руку и грудь оплетают датчики на манжетах и присосках. Рассеянный свет и тишина.
Значит, я болен? Это что же случилось, раз мне снились такие кошмары?
На всякий случай ощупал плечо свободной рукой и не нашёл никаких ран, хотя ужас не проходил, и руку саднило по-настоящему.
Привидится же такое!
Я смутно помнил, что мы с Саньком решились на очередной безумный эксперимент, на этот раз связанный с будущим. Но подробности ускользали.
Мы что, попёрлись в университетскую лабу? А потом? Закоротило, наверное, что-нибудь? Значит и какое-то оборудование накрылось?
Похоже, не миновать фитиля от начальства... Выговор влепят теперь, а могут и премии лишить. Вот тебе и подающий надежды молодой учёный...
На краю сознания задребезжал едва слышный звук. Я приподнялся на локтях: что это?
На подоконнике стояла банка с моим любимым вареньем из сливы. Окно было приоткрыто, и над банкой вилась то ли пчела, то ли оса с кровати не рассмотреть.
Я попытался сесть, неосторожно упёрся обеими ладонями в накрахмаленную простынь и ощутил резкую боль. Левая рука чуть выше запястья была заклеена медицинской повязкой как раз там, где окошко перезагрузки нейропроцессора.
О, так меня и в самом деле закоротило! Так это Санёк меня поранил? Добирался, наверное, до «ресета» маленького хитинового предохранителя нейропроцессора.
Хитинового!.. Меня прошиб пот: потёк по спине, испариной выступил на висках.
Очень удобно: хитин. Он же одновременно устойчивый к окислению и не отторгается организмом, не наводит посторонние сигналы.
Когда мы начали делать первые нейропроцессоры в хитиновой оболочке? Лет двадцать назад? А в массовое производство когда запустили? В позапрошлом году?..
Я в ужасе уставился на запястье. А что если вот так и могла начаться эта ужасная череда мутаций?
Доктор Максим Владимирович помнил что-то про фрагменты «испорченных» генов.
А что если имплантированный хитин тысячелетиями встраивался в нашу нервную систему? В наш генокод?
А пчёлы? Кусали? Или это были всё-таки осы, а пчёлками партизаны их называли со зла, чтобы задеть побольнее? Ведь осы, наверное, не выносят пчёл...
С муравьями так прямо война была. А ещё
кто из насекомых населял Экзополис? Что ж я даже не поинтересовался, дурак?
Стоп. Не было же ничего. Просто сон. Видимо, пчела над банкой просто послужила его симулятором. Как удивительна работа подсознания!
А заклеенное запястье?
Я потянулся свободной рукой и сорвал медповязку.
Дверь распахнулась и в палату влетел Санёк.
Макс! заорал он с порога. Как хорошо, что ты пришёл в себя! Врач говорил, что всё будет нормалёк, но я всё равно переживал!
А что случилось? Я ничего толком не помню!
Рана на запястье было ровно и старательно зашита специальными медицинскими нитями. Так всё-таки «ресет»?
Глаза приятеля округлились от удивления:
Как? Совсем ничего не помнишь? Он ногой придвинул стул поближе койке и уселся рядом со мной. Этот «сосуд» Максим Владимирович оказался полной твоей копией. Совпало даже зонирование мозга! Твоё сознание слиплось его сознанием. Ты всю ночь орал, мычал и не узнавал меня, пока я не понял, что это вообще другой человек!
Максим Владимирович, пробормотал я, ещё не совсем веря. Он тоже оказался Максим Владимирович... Так мне не привиделось? Погоди, а Вика?! Она же осталась там!
***
Научный совет поначалу встретил наш с Саньком доклад о проникновении в будущее человечества довольно прохладно.
На фоне историков со съёмками погружения в прошлое и вскрытием тайн известных событий, мы казались нелепыми выдумщиками, наделавшими ошибок.
«Весёлую» и зрелищную часть доклада с ментальной реконструкцией разумных насекомых озвучивал красноречивый Санёк. Он изо всех сил старался придать достоверность своему рассказу, живописал и ораторствовал. Но чем больше примеров приводил мой друг, тем меньше ему верили.
В зале смеялись, шушукались. И даже вопросов не задавали, «чтобы не плодить лишних сущностей», как говаривал мой научный руководитель.
Потом вышел я с сухими аналитическими расчётами и формулами «погружения в будущее». Почти ничего не пояснял, больше писал обычным лазерным маркером на огромной доске формулу за формулой.
Ждал, что члены совета вообще разбегутся. Но чем дальше я углублялся в теоретические выкладки, тем тише становилось в зале.
То есть, вы открыли обратный эффект «бабочки Бредбери», Максим? спросил вдруг академик Бородин, привставая и вглядываясь в мои каракули. Вы утверждаете, что изменяя что-то сейчас мы радикально меняем будущее? И материалы для нейрокомпьютеров на основе хитина через тысячелетия породят инсектопокалипсис?
Да это полная чушь! Ребята просто сняли кино! возмутился председатель комиссии по науке, человек не очень авторитетный в плане темпорального анализа и системного программирования.
И Бородин его попросту не услышал.