Я шумно дышала и пыталась переварить информацию, которую я только что узнала. Через пару месяцев мне будет шестнадцать, и я перейду в старшую школу. Кто этот человек, с которым я живу под одной крышей почти шестнадцать лет? Где моя мама? Кто мой настоящий отец? Вопросы ворохом проносились
в моей голове, не находя никаких ответов. Мне следует спросить своего отца, я знала это, ведь только он сможет мне дать такие нужные ответы, но я безумно боялась его.
Уже вечером, я сидела в своей спальне и наблюдала за полоской света, которая слабо пробивалась из-под двери. Мне всегда было трудно засыпать, а если и удавалось, но мои сны были наполнены кошмарами, от которых у меня начинала болеть голова, а тело сводило судорогой. Поэтому я старалась отвлекать свой мозг дополнительной нагрузкой, давая ему большую долю информации, чем мне задавали на дом, в надежде, что он перестанет проецировать мои кошмары в мое же подсознание. Иногда это срабатывало, но чаще всего-нет. Бессонница стала моей постоянной и единственной спутницей. Я долгое время блокировала свои мысли по поводу всего увиденного, но сейчас начинаю впускать эти образы в свое сознание. От этого меня тошнило, но я твердо решила больше не играть в прятки и посмотреть в лицо своим страхам. Образы меня начали проноситься перед глазами. Я как будто парила сверху, наблюдая за происходящим. Примечательно, что братья никогда не показывали своих лиц, но я могла отличить их на подсознательном уровне. Казалось, что такие простые вещи, по типу запаха, интонации, движению, могут врезаться в память и вызывать различные ассоциации. Во всех моих снах четверо братьев были с телами мифических чудищ, но головы их были покрыты капюшонами. Исключение составляло только чудовище, которое представляло моего отца. Его голова крепко сидела на скрюченном теле и смотрела на меня пустыми черными глазницами. Новая волна тошноты накрыла меня, вынуждая быстро склониться над унитазом в сухих рвотных позывах. Я всегда мало ела, а сейчас перестала есть вовсе, потому что мое тело отвергало любую пищу. Я была слишком худой, с нездоровой бледностью, несмотря на хорошо загорелую смуглую кожу. Мои белокурые волосы потускнели и повисли безжизненными прядями. Я всегда мечтала отрезать их и сменить цвет. Воспоминания того, как братья дергали меня за волосы, приносило только раздражение и тошноту. Я знала, что отец никогда не позволит мне отрезать волосы. И мне хотелось сделать что-то ему на зло. Мне хотелось взять ножницы и срезать всю длину прямо у него на глазах, чтобы он видел, как его любимые пряди падают к ногам. Он больше не сможет душить меня моими же волосами, заставляя бороться за каждую крупицу кислорода. Да, мне однозначно хотелось заставить его страдать. И чем больше я начинала об этом думать, тем эти мысли становились навязчивее, иногда пугая меня до чертиков.
Я вытерла рот ладонью и встала на ноги, чтобы сполоснуть рот. Вернувшись в спальню, я залезла под простыню и тяжело откинулась на спинку кровати. Книги в моих руках вызывали раздражение, поэтому я отшвырнула их в сторону и потерла лицо ладонью. Мне хотелось снова почувствовать ту легкость, которая была в моем теле после выпитого алкоголя. Должно ли это пугать меня? Наверное, должно, но почему-то, не пугало. Я снова откинула простыню в сторону и подошла к двери, напряженно прислушиваясь к любым звукам, которые издавал наш большой дом. Пипа уже ушла к себе в маленькую комнату, которая располагалась в крыле для персонала, кухарка и горничная больше не жили в нашем доме, предпочитая приходить утром. Отец ушел на работу и до сих пор не вернулся. Я приоткрыла дверь спальни и шагнула босыми ногами на пушистый ковер, который стелился до самой лестницы. Спустившись на первый этаж, я прошла в кухню и открыла навесной шкаф. Банки с крупой, сахаром и еще чем-то были кучно наставлены на деревянной полке. Осторожно прикрыв дверцу, я выдвинула ящик и проверила его содержимое. Через десять минут я с твердой уверенностью могла заявить, что алкоголя на нашей кухне нет. Я прислонилась к кухонной стойке и провела языком по пересохшим губам. Мой организм явно обезвожен, поэтому я налила большой стакан воды и залпом его выпила. Я практически могла чувствовать, как жидкость стекает по моим внутренностям, давая такую необходимую влагу. Прихватив несколько бутылок воды, я поднялась обратно на второй этаж, но неожиданно замерла. В кабинете отца однозначно должен быть алкоголь. Я несколько раз видела, как он отпивал его из тяжелого стакана, и за многочисленными ужинами он любезно предлагал алкоголь своим гостям. Медленно продвигаясь в сторону кабинета, я покрепче перехватила бутылки с водой и осторожно приоткрыла дверь. В кабинете было темно и пусто. Стараясь не шуметь, я прикрыла за собой дверь и двинулась в сторону стола. Один только вид этого кабинета заставлял меня снова почувствовать тошноту. Я сглотнула желчь, которая начинала подниматься по моему горлу и поставила воду на стол, направляясь к навесному шкафу. Распахнув створки, я увидела несколько рядов стеклянных