Священник попытался было встать. Саша положила руку на кобуру маузера.
Сидите. Начнется пальба будут случайные жертвы. Рикошет, знаете ли.
Те люди, которые расстреляли Николаевский совет, сказал священник, вы можете не верить мне, но это же уже ничего не изменит. Я призывал их покаяться. Но никто из них не мог. У каждого из них кто-то погиб жены, друзья, братья. Расстреляны большевиками, растерзаны матросами разные истории. И им казалось, что пережитая ими боль снимает с них вину. Прямо как вы.
Убийца! вскричала вдруг барышня. Вы и такие как вы заливаете Россию невинной кровью!
Заткнись, дура, бросила ей Саша. Никакой опасности барышня не представляла, а убивать людей за глупость Саша ненавидела. Снова обратилась к священнику. Я ничем не отличаюсь от них. Цели наши отличаются. За нами будущее.
Но что за будущее можно построить из всего этого приумножения насилия?
Мы будем строить будущее из насилия, горя и зла, ответила Саша, потому что больше его строить не из чего. Но, по крайней мере, у нас есть будущее. Оно со временем
все исправит. А если мы проиграем, будущего у России нет. Никакого. Вы признаете это, если немного подумаете. А что до вас вы понимаете, что по сути выполняете у наших врагов работу комиссара? Поддержка, наставничество, правильные ценности. Вы даете людям чувство, что у всего происходящего есть смысл и цель. Знаете, что делают казаки с пленными комиссарами? Саша сама не знала и надеялась не узнать, но товарищ Бокий зря этого не сказал бы.
В купе решительно вошли трое военных.
Вы понимаете, что пытаетесь себя оправдать? спросил священник.
Всегда. Каждый чертов день. Каждую чертову минуту, ответила ему Саша. И обратилась к начальнику поезда:
Этого гражданина сдайте в ГубЧК в Пскове. Рапорт я сейчас напишу. Сколько до Пскова, полчаса осталось? Успею как раз.
Такая распространенная фамилия, кто угодно может оказаться, улыбнулась Саша. Но если вы встречаете комиссара в пятьдесят первый полк вы встретили.
Народу на псковском вокзале толпилось много, но тех, кто ждал ее, Саша опознала сразу. Двое парней в полушубках, надвинутых на лоб папахах и с американскими карабинами образца 1895 года за плечами вглядывались в вокзальную толпу деловито и настороженно. На одну из шапок была явно наспех нашита красная лента.
По тому, как один из парней посмотрел на другого, Саша сразу опознала старшего здоровенного детину с веснушчатым лицом. Предъявила ему корочки и направление с печатью.
Революционную бдительность, товарищи, не теряем. Мало ли кто назовется комиссаром. И ваши документы попрошу. Доверяй, как говорится, но проверяй.
Детина хмыкнул и полез в карман за документами.
Ну здравствуйте, Алексей Платонович, сказала Саша, изучив солдатскую книжку.
Да какой он Лексей Платоныч, загоготал второй солдат, невысокий крепыш в кожаной куртке. Лешка он, Лекса. А я, стало быть, Прохор.
Лекса нахмурился. Быть Алексеем Платоновичем ему явно хотелось бы больше.
Далеко идти-то до штаба? спросила Саша.
Идти далеко, ответил несостоявшийся Алексей Платонович. А ехать близко! Полчаса и домчим. У нас мотор, товарищ комиссарша.
Товарищ комиссар. Так правильно говорить, улыбнулась, чтоб смягчить нотацию. А какой у нас мотор?
Лиззи, с гордостью ответил Прохор.
Саша просияла, она обожала машины и мечтала научиться водить, особенно Лиззи, как называли обычно Ford T.
Идемте скорее, покажите мне!
А вещи ваши где, товарищ комиссар?
Да вот все мои вещи, Саша тряхнула висевшим у нее на плечах солдатским ранцем.
Книги она сложила в коробки и распорядилась отправить грузовым поездом там были не только ее личные, но и будущая полковая библиотека. А прочее имущество, нажитое Сашей за четверть века, свободно уместилось в небольшой ранец. Пара смен белья, гребень, коробочка шпилек и запасная обойма к маузеру все, что ей было нужно. Часы Танк от Картье привычно обнимали запястье. Есть она станет то же, что едят бойцы пятьдесят первого, и носить то же, что носят они. Все равно она с самой революции ничего, кроме солдатской формы, не надевала.
Лиззи и правда оказалась прекрасна не новенькая, но в отличной форме. Прохор начал было рассказывать о своей любимице, но Лекса сказал, что надо ехать, пока не стемнело. Впрочем, и внутри Лиззи нашлось, что показать. Саша села рядом с Прохором, так что поездка стала превращаться в лекцию о зажигании и магнето, плавно переходящую в историю о том, как Прохор стал армейским шофером. Лекса молчал на заднем сиденье.
Саша послушала бы еще об этом удивительном автомобиле, а заодно и о военных приключениях словоохотливого Прохора, но работа комиссара подразумевала налаживание контакта со всеми однополчанами. Она обернулась на заднее сиденье. Лекса снял шапку и ожидаемо оказался не только конопатым, но и рыжим.
А вы, Алексей Платонович, кем служите?
Всяко бывало. В пехоте вон служил, в артиллерии потом. Теперь вот у Князева в порученцах.
У самого Князева! восхитилась Саша. Расскажите, каков он? Как с ним служится?
Князев правильный командир, степенно ответил Лекса. Дело свое знает. Спуску не дает, но и лишнего не спрашивает. Не его вина, что мы торчим тут уже второй месяц. Петроград снарядов не шлет.