Крес не без труда поднял девушку на ноги. Она застонала, завыла, ударила крохотным кулачком ему по лицу. Почти невредимую и напуганную Крес еле усадил ее на поваленное дерево и поковылял к лошади.
Никаких надежд, все было ясно уже издалека. Передняя нога сломана: белая кость выглядывает наружу сквозь рваную, окровавленную плоть. Кобыла переваливалась с боку на бок и завывала страшным голосом, от которого дух уходил в пятки. Эхо от этого воя-визга бросалось под небо протяжным, долгим заупокойным звоном. Крес, избегая взгляда отчаянно огромных глаз, налитых кровью и страхом, вытащил нож.
Боска ее звали.
Лесная пучина смолкла. Крес сорвал пучок травы и вытер еще теплый клинок до блеска. Седло с сумками взвалил на себя, хотя было крайне сомнительно, что в будущем оно хоть как-то пойдет впрок.
По-хорошему лошадиный труп следовало бы оттащить подальше от дороги и прикрыть чем-нибудь от лишних глаз. По-хорошему но время и положение диктовали другие условия следовало поторопиться.
Тем временем Ада, зажав остренький язычок между зубами от упоения, утробно урчала и рассматривала бурливший под ногами муравейник. Десяток рыженьких уже облюбовали ее ботинки и присматривалась к штанам. Крес схватил ее за руку еще бы чуть-чуть и она бы принялась набивать копошащимися насекомыми свои щеки.
Ада, убери язык, попросил он.
Только ради тебя, дорогой.
От визга Крес сам чуть не сел на жирное муравьиное царство. Ада перекувыркнулась через ствол и упала в траву, не переставая голосить на всю округу. Крес попытался вытереться рукавом сделал только хуже. Пальцы были мокрыми и липкими от лошадиной крови. А ведь ни о бане, ни о бадье с горячей водой не стоило даже и заикаться. Повезет, если они наткнутся на ледяной ручей.
Он ловил девушку довольно долго. В какое-то мгновение ужас и отвращение в ее глазах сменились задором от веселой игры в салочки. Ада как будто и не провела пару дней в седле и бежала, подпрыгивая на корягах. Ее детский, непосредственный смех утопал в толще бескрайних лесов.
Край света. Дикая Тайга. Самое место для таких дикарей, как они.
А помнишь, как ты бегал за мной тогда, в парке? И как сладко было, когда ловил?
«Помню», подумал он, когда повалил Аду на землю и начал вертеть ей руки веревками. Он больше всего боялся, что дойдет до этого. В ее глазах горел животный страх и вполне человеческое отвращение: она готова была поломать себе все кости, лишь бы скинуть с себя мерзавца, который связывает ее. Крес прокусил себе губу до крови, не мог смотреть в эти глаза от стыда и ненависти к самому себе. Умолял себя прекратить это делать, но продолжал затягивать веревки, а ее неловко упрашивал не кричать, умолял не смотреть на него так, но она все равно кричала и извивалась под ним, как змея.
Худенькая, горячая, живая, волосы разметало во все стороны, она дышит, стонет, запах пота и Нет, только не сейчас! кусал он губы и безуспешно старался отогнать о себя мысли, что невыносимо терзали его. Наконец, затянул узел и поднял девушку на ноги. Она дернулась, а узел схватился еще крепче.
Ее обиженный вой разметало среди пушистого соснового неба. Кляп не заставил себя долго ждать.
Окровавленный разбойник тащит юную принцессу через эту землю, на север интересное, должно быть, зрелище для зеваки. Возможно, так и рождаются сказки.
Этой ночью звезд не будет их закрыл тяжелый морок туч, среди которых метались черные, скрипучие крылья. Они мололи воздух в труху, накрывали верхушки деревьев тенью. Не будет и покоя крысы искали двух сбежавших зайцев.
Он слишком хорошо знал, на что способна одна такая тварь, обуреваемая жаждой человеческой крови, прельщенная азартом охоты. Стоит только погонщикам вогнать в мохнатые бока острые шпоры, и ни один, даже самый юркий зверь, не увернется от специально заточенных когтей и зубов, стоит тому только мельком попасться чудовищу на глаза. Лишь глухая чаща может стать отдушиной, а дальше как повезет. Кресу пока везло накануне они наткнулись на какую-то полуистлевшую каменную постройку, построенную, казалось бы, века назад. И в эту ночь у них была крыша над головой, хоть сырость и шорохи были повсюду. К тому же под кронами здешних исполинских деревьев, которые буквально резали макушками тучи, они были практически невидимы.
Взмахи тяжелых перепончатых крыльев заставляли Аду трястись в немом ужасе, закрывать лицо руками и прятаться к Кресу под плащ. Она даже не пыталась в очередной раз укусить своего спутника, а только тихо всхлипывала, бормотала что-то себе под нос. Постепенно ее дыхание становилось ровнее, и она забывалась беспокойным сном.
Крес был рад, что хоть что-то в мире пугало ее больше, чем он сам. Теперь можно ослабить веревки хотя бы ненадолго и растереть ее запястья. «Это сделал ты!» вопили толстые красные отметины на ее руках изо всех сил. Знаю, знаю
Вряд ли кто-то из прежних знакомых узнал бы теперь милую Аду из переулка Зеленых ламп. Нет больше блестящих, густых каштановых волос, с которыми не мог справиться ни один гребень, не могла скрыть ни одна шапка, перед которыми глупо было держать себя в руках. Крес провел рукой по ее голове волосы грубо обкорнаны ножницами, а те, что успели отрасти, слиплись от жира и пота, истончились, повыпали, торчали вразнобой. Но он все равно любил их запах. Губы, сильные и сладкие, в которые Крес впивался с таким неистовством, кусать которые было наслаждением, потрескались и кровоточили.