Михайлов понял, что чересчур увлекся. Он провел ладонью по волосам. На указательном пальце левой руки блеснул золотой перстень с опалом.
Я недолго побыл с ними. Мне нужно было идти. Я обещал своему другу... Он снова осекся, а затем, очень по-женски смущаясь, улыбнулся и продолжил: Нет, не поймите меня неправильно. Просто у моего старого товарища вчера был день рождения. У него в квартире идет капитальный ремонт, ну я и оказал ему услугу... В общем, на время ремонта предложил переехать пожить ко мне. Вы же понимаете! У него день рождения, он в моем доме, а меня нет! неумело придумывал на ходу замдиректора историю. Я уехал, а Юра... Извините, Юрий Юрьевич с этим товарищем остались допивать коньяк. К восьми вечера я попал домой и пробыл там, никуда не отлучаясь, до того момента, когда мне сегодня позвонили по телефону и сообщили о смерти Юры. Что я не лгу, может подтвердить Илюша... То есть Илья друг, который переехал ко мне на время ремонта...
Михайлов был явно собой недоволен. Он понимал, что проговорился. Меньше всего ему хотелось, чтобы сыщики догадались о его сексуальных предпочтениях, хотя его ориентация была понятна с первого взгляда.
Были у Равца враги в театре? Может быть, ему угрожали? Гуров спешил закончить беседу, потому что желание врезать толстяку возрастало с бешеной скоростью.
Ну а как вы думаете? Только дураки и бедняки врагов не имеют, замдиректора широко улыбнулся и поднял глаза к потолку, как будто вспомнил что-то очень приятное. Конечно, ему завидовали. Еще бы! Настоящий мужчина! К тридцати семи годам уже директор такого театра! Замечательный делец, мудрый руководитель, умница во всех отношениях... Он отличался строгостью. В театре многим это не нравилось, особенно в актерской среде. Но актеры вечно чем-то недовольны. То им не ту роль дали, то зарплату маленькую начислили, то режиссер бездарный, то пьеса устаревшая, то гастроли длинные... А винят во всем, конечно, меня и директора. Виктор Максимович почувствовал, что начинает злиться, поэтому прервал свой монолог, глубоко вздохнул, в очередной раз вытер платком лоб и продолжил: В общем, недоброжелателей хватает! Но чтобы кто-нибудь из них угрожал? Или тем более на убийство решился?.. Нет! Никто из них ни на что подобное неспособен. Самое большее, что они могут, это распускать сплетни по театру. Шушера! Это на сцене они короли и рыцари, благородные лорды, а в обычной жизни трусы, слюнтяи, лизоблюды и попрошайки.
Михайлов снова достал платок. Только сейчас замдиректора заметил, что он у него уже несвежий. Он с видом истерика скомкал платок и с силой швырнул на пол рядом с диваном.
Поведение Равца в последнее время не показалось вам странным? Особенно это касается вашей вчерашней встречи. Гуров обратил внимание, что Стас уже минут десять сидит в кресле, сжимая кулаки.
Ну что вы! рассмеялся Виктор Максимович, как всегда, присвистывая. Вчера он, как обычно, был обходителен и галантен. В общем, блестящ! Он резко переменился в лице. Ужас! Ужас! До сих пор не могу поверить, что его нет!..
Понятно. До свидания, Виктор Максимович. Гуров встал из кресла. Крячко тоже быстро поднялся. Оставайтесь здесь, а мы сейчас направим к вам нашего художника. Вы поможете ему составить портрет того человека, что был вчера у Равца. Сможете?
Михайлов кивнул.
И предупреждаю вас, идет следствие. Пределы города не покидать. Мы вас еще вызовем для беседы.
Оба сыщика поспешили к выходу.
Сколько угодно! Вызывайте! Конечно! с необычайной легкостью Михайлов вскочил с дивана, одним прыжком догнал Крячко и вцепился в его руку мертвой хваткой. А что же с моей охраной? Я очень известный человек! Моя жизнь в опасности.
Я лично прослежу за решением этого вопроса! скрывая отвращение, солгал полковник, освобождаясь от липких ладоней замдиректора. И я, и Лев Иванович полностью отдаем себе отчет, насколько ценна жизнь такого человека!
С этими словами Станислав покинул кабинет Михайлова вслед за уже шагнувшим через порог напарником.
Глава 2
Здравствуйте, подчеркнуто высокомерно произнесла секретарша, бросив мимолетный взгляд на Геннадия Афанасьевича.
Реджаковского неприветливый прием помощницы министра, казалось бы, нисколько не смутил. Он привычно уверенной походкой подошел к вешалке в углу комнаты, снял плащ и, повесив его на плечики, аккуратно пристроил на вешалке. Затем так же спокойно снял фетровую шляпу и бережно опустил ее на полочку для головных уборов. Все действия Геннадия Афанасьевича отличались педантической аккуратностью.
У Аркадия Михайловича кто-то есть? поинтересовался Реджаковский.
Его хорошо поставленный глубокий баритон звучал уверенно и спокойно.
Секретарь, проигнорировав вопрос художественного руководителя театра, нажала кнопку на аппарате внутренней связи.
Аркадий Михайлович, Реджаковский в приемной.
Что ответил министр, Геннадий Афанасьевич не слышал.
Присядьте, пожалуйста, обратилась девушка к Реджаковскому после паузы и вновь уткнулась в экран монитора, министр занят. Вас пригласят. Подождите.
Реджаковский занял один из стульев напротив входной двери в кабинет министра культуры, а на соседний стул опустился огромный портфель художественного руководителя. Геннадий Афанасьевич посмотрел на часы. Десять ноль одна. Он удовлетворенно и глубоко вздохнул, достал из кармана носовой платок и промокнул им голову с редеющими волосами на макушке и вспотевшее от быстрой ходьбы лицо.