Главное управление уголовного розыска, представился Гуров. Скажите, Реджаковский на месте?
Нет.
Разрешите, мы пройдем в отдел кадров.
Женщина отступила назад, пропуская следователей внутрь помещения.
А вы чего хотели-то? Вон его дом, Реджаковского.
Гуров и Крячко повернулись к вахтерше.
Вон, за театром. В четыре этажа дом. Он там живет. Третий этаж. Как войдете, налево. Дверь еще такая... кожей малинового цвета обита.
Это точно? переспросил Крячко.
Да что ж я, врать, что ли, буду уважаемым людям? Я на первом этаже там живу. Этот дом когда-то как общежитие театральное строили...
Ну что, пойдем сразу? Гуров посмотрел на напарника. Тот кивнул.
А вы же вахтер, как я понимаю? Василия Михайловича меняете? Да? спросил Крячко, разворачивая сложенный вчетверо листок с фотороботом. Этот человек вам знаком?
Дайте-ка, дайте! женщина прищурила единственный зрячий глаз второй у нее был прикрыт постоянно и, вытянув руку с листочком, внимательно посмотрела на изображение. Поморщившись, она отрицательно покачала головой. Нет... Незнаком.
Никогда не видели этого человека?
Нет. Не припомню. Да я ведь не вижу ничего толком... А что, это убийца тот самый, да?
Это фоторобот человека, которого нам нужно найти, отрезал Крячко.
Вы помните, квартира у Реджаковского какая? вклинился Гуров. Номер можете назвать?
Шестая квартира.
Гуров посмотрел на напарника.
Пойдем?
Пойдем.
Крячко, ближе напарника стоявший к входной двери, наклонился к замку и отодвинул щеколду.
Удачи вам, бросил Лев Иванович Васютину.
Майор стоял в стороне, дожидаясь результата разговора сыщиков с вахтершей. Попрощавшись с коллегами, он скрылся в темном коридоре, ведущем в глубину здания.
Ну и заведение! Сторожа у них ничего не видят, мужики
все... странные какие-то, сетовал Крячко, едва поспевая за напарником.
Гуров решительным шагом пошел в сторону дома, на который указала женщина.
Этот дом, да?
Да.
Ну, и пошли тогда.
Следователи поднялись на третий этаж. Действительно, одна из двух дверей, выходивших на лестничную клетку, была обтянута темно-малиновым кожзаменителем. Отыскав звонок, Гуров вдавил кнопку. Спустя минуту им открыли.
Перед следователями предстал толстый, с седой головой и округлым раскрасневшимся лицом уже немолодой мужчина.
Мы из Главного управления по расследованию особо важных преступлений, представился Крячко, опережая напарника.
Особо важных преступлений... повторил мужчина и отошел в сторону, пропуская посетителей в глубь квартиры.
А вы вот так, не спрашивая, открываете. Не боитесь? поинтересовался Крячко, снимая на коврике около входной двери обувь.
А чего нам бояться? Это они пусть боятся. А у нас ни денег, ни связей. Гол как сокол! Вот, Реджаковский повел рукой, показывая на скромное убранство квартиры. Это все наше богатство. Да вот, голос еще. А что еще актеру нужно?
Бархатный баритон художественного руководителя звучал мягко и тихо.
Куда вы нас пригласите? спросил Гуров, осматриваясь вокруг.
Одна из дверей коридора вела прямо в крохотную кухню, вторая, которую, составляли две резного дерева створки, открывала проход в гостиную.
Да вот в зал, пожалуйста, проходите! любезно предложил Геннадий Афанасьевич.
Сыщики тут же прошли в комнату и разместились на низеньком диване.
Зал был небольшим и довольно уютным. На толстом ворсистом ковре на полу стояло огромное деревянное кресло-качалка. На одном из подлокотников, небрежно спадая на пол, висел шерстяной плед. Вплотную к креслу был придвинут стеклянный журнальный столик на колесиках, на верхней полочке одиноко возвышалась пустая рюмка.
Гуров занял место напротив кресла-качалки. Реджаковский подошел было к креслу с явным намерением устроиться на насиженном месте, но передумал. Геннадий Афанасьевич взял одеяло, сделал несколько шагов назад и выдвинул из-за стола единственный в комнате стул. Затем сел на него, развернувшись вполоборота к гостям.
Ревматизм. Я теперь без этой тряпки не могу. Кости уже не те, худрук обернул пледом колени и посмотрел на сыщиков, ожидая от них вопросов.
Вам часто приходилось по службе общаться с Равцом?
Я все делал, как в Уставе театра написано, поведал Реджаковский. Без директора я не мог принять самостоятельно ни одного решения. Судите сами, назначение на роль подпись директора, денежное поощрение кого-то из сотрудников творческого звена подпись директора... Даже творческие планы в конечном итоге подписывал директор. Поэтому я постоянно обращался к Юрию Юрьевичу, чтобы, как сейчас говорят, перетрясти рабочие вопросы.
То есть вы тесно сотрудничали?
Приходилось.
Почему приходилось? Это было для вас обременительно? Гуров не сводил взгляда с художественного руководителя.
Мы с Равцом никогда не выказывали друг другу неприязнь, честно ответил Реджаковский. Он был действительно очень опытным человеком в административных вопросах, несмотря на свой молодой возраст. Что ни говори, он умел грамотно вести бумажные дела... Насколько я мог судить. И потом, я действовал исключительно в рамках закона. Устав театра...
Я не понял, прервал опрашиваемого Гуров. Вы же тоже руководитель. А по вашим словам получается, что вы каждый вопрос должны были согласовывать с Равцом. В чем же тогда заключается ваше руководство?